(22 февраля (7 марта) 1905, Санкт-Петербург — 26 ноября 1972, Москва)
Профессор Б. Ф. Поршнев — советский историк и социолог. Доктор исторических (1941) и философских (1966) наук. Почётный доктор Клермон-Ферранского университета во Франции (1956).
Биография
Борис Федорович Поршнев родился в Петербурге, окончил факультет общественных наук МГУ и аспирантуру по истории в РАНИОН. Доктор исторических и философских наук. Работал в Институте истории АН CCCP заведующим сектором новой истории, а затем сектором истории развития общественной мысли. Работы Поршнева переведены на многие иностранные языки. Он имел звание почетного доктора Клермон-Ферранского университета. Ему принадлежит более двухсот печатных научных работ. Из них более десяти
монографий. Возглавляя сектор новой истории, он посвятил около двадцати пяти лет фундаментальному исследованию, которое стояло в фокусе его научных интересов. Поршнев считал, что
изучение истории как набора фактов принципиально неправильно, что эта наука столь же логична и закономерна, как и точные науки.
Он собирался описать человеческую историю именно с этой точки зрения. Однако Поршнев успел написать только начало этой "переписанной" истории - “О начале человеческой истории”. Уникальность этой монографии состоит в том, что автор впервые попытался объяснить один из труднейших вопросов становления
Homo Sapiens в историческом отрезке его отрыва от обезьяньих предков, опираясь не на мифологические догадки, а на строгие закономерности развития и динамики высшей нервной деятельности. Все выдающиеся достижения мировой и, особенно, советской физиологии нервной и высшей нервной деятельности, относящиеся не только к палеопсихологии, но и ко всей психике
Homo Sapiens, вошли в структуру его теоретических построений.
История выхода в свет этой книге весьма трагична, ибо она стоила Поршневу жизни.
Он с трудом добился издания книги, согласившись ради этого изъять целые главы, важные для выражения его главной идеи. Однако набор был рассыпан, и книга вышла только после смерти Поршнева, в 1974. Это издание так же неполное. Целиком "О начале человеческой истории" вышла в 2007 под научной редакцией О.Т. Вите, который восстановил рукопись в ее первоначальном варианте, а также провел огромную работу по расширению научного аппарата книги.
Поршнев смог это осуществить благодаря своей всесторонней образованности. Впечатляет его образованность не только в общих гуманитарных общественных науках, но и в специальных, таких как общая физиология нервной деятельности (Введенского, Ухтомского), высшая нервная деятельность (Сеченова и Павлова), патопсихология и психиатрия, языкознание и психолингвистика.
Глубокие знания во всех указанных областях науки позволили Поршневу раскрыть лишь вскользь затронутых Марксом и Энгельсом понятий инстинктивного и сознательного труда, и их роли в очеловечивании человекообразных обезьян. Впечатляет также использование автором закона доминанты Ухтомского и неадекватных (побочных) рефлексов (вскользь отмеченных И. П. Павловым) при раскрытии механизма формирования второй сигнальной системы — физиологической основы речевой деятельности.
В 1935 г. Поршнев стал профессором Московского областного педагогического института. В 1938 г. он получил кандидатскую степень и институтскую кафедру истории средних веков; в том же году стал профессором и Московского института истории, философии и литературы.
В начале Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. находился в эвакуации в Казани, где работал профессором и заведующим кафедрой истории (1941—42) историко-филологического факультета Казанского государственного университета (КГУ) им. В. И. Ульянова-Ленина.
За монографию “Народные восстания” Б.Ф. Поршневу 3 марта 1950 г. Постановлением Совета министров СССР была присуждена Сталинская премия СССР III степени за 1949 г.
С 1957 по 1966 год заведующий сектором новой истории западноевропейских стран Института истории АН СССР, с 1966 года руководил группой по изучению истории социалистических идей, а с 1968 года возглавлял сектор
по изучению истории развития общественной мысли Института всеобщей истории АН СССР.
Сторонники криптозоологии считают его основоположником гоминологии, т. н. науки о “снежном человеке”.[1, 2]
В своих работах Поршнев приходит к нетривиальному выводу, что можно объединять проблему изучения классовой борьбы и изучение палеоантропов.
В 1964 г. Поршнев закончил работу над брошюрой “От высших животных к человеку”. В ней он прямо указал на то, как в процессе дивергенции палеоантропов и неоантропов зародилась оппозиция “мы – они”: “…здесь действовал не столько естественный отбор, сколько своего рода искусственный отбор - отталкивание одного варианта от другого, хотя бы и мало отличавшегося поначалу. А на этом фоне, чем дальше, тем больше развертывался второй процесс. Он состоит в формировании определенных отношений родовых групп. Но в этих отношениях, как бы воспроизводится и первый процесс: каждая группа относится и к ближней, и к другим, как в некоторой степени “нелюдям”. Людьми называют и считают только свою группу. По отношению к ближним звеньям это не столь сильно выражено, но чем более отдаленно звено цепи, тем отчетливее к нему относятся как к “нелюдям””
Французский историк Э. Ле Руа Ладюри вспоминал о Поршневе:
Жил однажды на свете советский историк по имени Борис Поршнев. Два предмета постоянно вызывали у него огромный интерес: йети и анти-налоговые бунты, отвратительный снежный человек и Жак-простак.
Концепция Б. Ф. Поршнева
Идея междисциплинарных связей между историей и психологией не нова, и ее оригинальные ракурсы не раз становились предметом научной полемики и влияли на развитие как исторической, так и психологической науки. Таким высоким потенциалом оригинальности обладала концепция Б. Ф. Поршнева, обосновывавшего трактовку исторических событий и в целом исторического процесса как последовательной смены фаз “суггестия–контрсуггестия–контрконтрсуггестия”. Эти идеи в середине 1960-х годов стали развиваться Поршневым в то время, когда принятые схемы исторического анализа были принципиально иными. Основанные на психологическом механизме внушения объяснения истории вызвали интерес в научной среде, но и большое удивление. Такие объяснения сложно было понять историкам, а психологи опасались внедрять столь четко выраженную психологическую идею в область, где, на самом деле, в это время еще нельзя было трактовать исторические закономерности иначе как в концептуальных рамках марксистско-ленинской теории общества. Своего рода пробой соединения двух линий анализа — исторической и психологической стала книга “История и психология”, вышедшая в начале 1970-х годов под редакцией Б. Ф. Поршнева и Л. И. Анцыферовой. Без всяких сомнений, то была попытка закрепить позиции научной школы, основанной на союзе двух наук. Напомним вкратце суть позиции Б. Ф. Поршнева (на основе его статьи в названном сборнике — лучшем авторском изложении сути суггестивного подхода к историческому анализу). Суггестия, эта клеточка социальной психологии, в обыденной жизни не наблюдаема в ее чистом, изолированном виде, потому, во-первых, к ней трудно подобраться исследователю и, во-вторых, убедиться в ее значении для исторической деятельности человека. Но важным свидетельством в пользу разрабатываемого им подхода Поршнев считает то, что “суггестия более властна над группой людей, чем над одиночкой, а также, если она исходит от человека, как-то олицетворяющего группу, общество и т. п., или от непосредственных словесных воздействий группы людей (возгласы толпы, хор и т. п.)”. С учетом этого обстоятельства Поршнев устанавливает значение суггестии для становления человека как общественного существа и утверждает, что “суггестия как таковая, в своем чистом виде, должна была некогда иметь автоматический, непреодолимый или, как говорят психологи и психиатры, роковой характер”. Из этого следует, что
психическая общность “мы” в идеале есть поле абсолютной веры, причем “полная суггестия, полное доверие, полное "мы" тождественны внелогичности (принципиальной неверифицируемости”. Но, по аналогии с законом обратной индукции возбуждения и торможения, суггестия не получает абсолютной власти над человеком: суггестивное воздействие наталкивается на охранительные психические противодействия, и первый из таких феноменов — недоверие. Антитезой суггестии становится контрсуггестия.
“Контрсуггестия и становится непосредственно психологическим механизмом осуществления всех и всяческих изменений в истории, порождаемых и не зовом биологической самообороны, а объективной жизнью общества, противоречиями и антагонизмом экономических и других отношений”, — утверждает Поршнев и замечает, что рассматривает здесь не причины, приводившие людей в разных исторических условиях к срыву принуждающей силы слова, а сам психологический механизм негативной реакции на суггестию, который усиливался в ходе истории и посредством которого история менялась. По Поршневу, суггестия не исчезает в ходе истории, по мере роста и усложнения контрсуггестии она приобретает другие формы. Но и сама контрсуггестия меняется: из простого отказа от послушания людским словам она превращается в ограничение послушания разными условиями. По ходу истории человеку все более важно не только то, от кого исходят указания, требующие повиновения
, но “он хочет, чтобы слова ему были понятны не только в своей внушающей что-либо части, но и в мотивационной, т. е. он спрашивает, почему и зачем, и только при выполнении этого условия включает обратно отключенный на время рубильник суггестии”.
Основные произведения Б. Ф. Поршнева
Народные восстания во Франции перед Фрондой (1623 - 1648). М.-Л., 1948.
Социальная психология и история. М., 1966. (1-е, сокр. изд.)
Франция, Английская революция и европейская политика в середине XVII в. М., 1970.
О начале человеческой истории, М. 1974
Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства. М., 1976.
Социальная психология и история. Изд. 2-е, доп. и испр. М., 1979.
О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии). С-Пб., 2007. (Восстанов. О. Вите первоначальный авторский текст.)
Источники
Берсе И.-М. Размышления о том, как пишется история // Французский ежегодник 2007. М., 2007.
Вите О.Т. Борис Федорович Поршнев и его критика человеческой истории // Французский ежегодник 2005. М., 2005.
Кондратьев С.В., Кондратьева Т.Н. Б.Ф. Поршнев в дискуссии о роли классовой борьбы в истории (1948-1953) // Французский ежегодник 2007. М., 2007.
Кондратьев С.В., Кондратьева Т.Н. Б.Ф. Поршнев – интерпретатор французского абсолютизма // Французский ежегодник 2005. М., 2005.
Шадрин С.С. Исторический факультет Казанского университета (1939—2007): справочник. — Казань: КГУ, 2007. 46 с.
Шадрин С.С. Профессорский состав исторического факультета в 1939—2004 гг. // Казанский университет как исследовательское и социокультурное пространство: сб. науч. статей и сообщений. — Казань: КГУ, 2005. С. 63—69.
Луков Вал. А. Историческая психология: возможности тезаурусного подхода
Знаете ли Вы, в чем фокус эксперимента Майкельсона?
Эксперимент А. Майкельсона, Майкельсона - Морли - действительно является цирковым фокусом, загипнотизировавшим физиков на 120 лет.
Дело в том, что в его постановке и выводах произведена подмена, аналогичная подмене в школьной шуточной задачке на сообразительность, в которой спрашивается: - Cколько яблок на березе, если на одной ветке их 5, на другой ветке - 10 и так далее При этом внимание учеников намеренно отвлекается от того основополагающего факта, что на березе яблоки не растут, в принципе.
В эксперименте Майкельсона ставится вопрос о движении эфира относительно покоящегося в лабораторной системе интерферометра. Однако, если мы ищем эфир, как базовую материю, из которой состоит всё вещество интерферометра, лаборатории, да и Земли в целом, то, естественно, эфир тоже будет неподвижен, так как земное вещество есть всего навсего определенным образом структурированный эфир, и никак не может двигаться относительно самого себя.
Удивительно, что этот цирковой трюк овладел на 120 лет умами физиков на полном серьезе, хотя его прототипы есть в сказках-небылицах всех народов всех времен, включая барона Мюнхаузена, вытащившего себя за волосы из болота, и призванных показать детям возможные жульничества и тем защитить их во взрослой жизни. Подробнее читайте в FAQ по эфирной физике.
