Веб-мастер приносит свои извинения за низкое качество вычитки текста после
OCR-сканирования
Примечания редактора.
Среди бессмертных творений, которыми наряду с сочинениями А р х ц, меда, Ньютон а, Г го й г е н с а будет всегда, гордиться человечество, нужно поставить и мемуар Гель".гольца "О законе сохранения силы", Мемуар этот являющийся плодом первых самостоятельных исследований молодого Гец.м гольца, представлялся для физиков настолько новым и неожиданным по своему содержанию, что Поггендорф, редактор Annalen d. Physik, к кото рому Гельмгольц через проф. Магнуса направил свое сочинение, отказался его поместить в журнале, мотивируя это тем, что статья является теоретической и что она очень велика. Только со стороны близких друзей физиологов Дюбуа Реймона и Брюкке Гельмгольц встретил самое доброжелатель, ное отношение и в созданном ими Берлинском физическом обществе еще до посылки манускрипта Поггендорфу "З июня 1847 Гельмгольц сделал сообщение о своей работе, которой суждено было сделаться
основанием всей современной точной науки. Как отмечает биограф Гельмгольца Кенигсберге, в своем докладе, Гельмгольц явился, по словам ДюБуа, уже сформировавшимся физико-математиком: "физическое общество признало закон сохранения силы, когда весь остальной мир еще ничего о нем не знал". Конечно, как и во всяком исследовании, в законе сохранения энергии у Гельмгольца были предшественники. Он самым добросовестным и пунктуальным образом отмечал все работы, касающиеся этого принципа, считая своей заслугой только собрание воедино всех фактов, и поэтому для потомков он является не только недостижимым идеалом глубины мысли и точности мышления, но и примеров человека, который скромно оценивает свои результаты, ставя себя в подчиненное положение, в зависимость от того, что сделано его предшественниками. Тем менее понятны ряд нападок, которые пришлось Гельмгольцу испытать в течение жизни, в особенности в связи с вопросом о приоритете Майера. Мы приведем только резкий отзыв о работе Гельмгольца Е. Дюринга: "Численная величина эквивалента была настоящим открытием и без нее можно было бы еще целые столетия рассуждать об единстве или сохранении силы, никого окончательно не убеждая. Если же долгое время спустя после майеровского открытия добавочные рассуждения общего и неопределенного характера нередко сходили за главное дело, то виною этому отсутствие понимания у публики. Но уже совсем комично, когда даже простое н к тому же не только не оригинальное, а тривиальное п ошибочное соучастие в подобных шатких исследованиях смешивается с изобретением мысли fi.ui даже с самим открытием"
"Одним из таковых была, например, статья Гельмгольца "о сохранении силы" (Берлин, 1847), в которой встречается эквивалент Джоуля, раяби-оаетсл множество имловалпьь ра';от, но не упоминается о Р. Майоре." Однако общее признание закона физиками позволило Гельмгольцу покойно продолжать свою работу, и пото.ютво оказалось благодарным к своему веди-ому у-.птелю, гак то, когда в 1886 году немецкье физики собрались в Брр-лина
на ежегодной съезде естествоиспытателей, то признание Гельмгольца творц hi закона сохранения энергии было выполнено посылкой в Швейцарию больному Гельмгольцу телеграммы, гласившей: "Отцу закона сохранена силы физическая секция съезда естествоиспытателей шлет искрение пожелания восстановления творческой силы и долгого ею обладания,"
Относительно истории открытия закона всего лучше обратиться к словам самого Гельмгольца, который в застольной речи 2 ноября .1891 года на праздновании его 70-летия, вспоминая время своих первых научных работ, сказал '):
"Наступало время перехода в университет. В ту пору физика еще не
считалась в числе хлебных занятий. Мои родители были вынуждены жить крайне бережливо. Отец объявил, что может помочь мне в изучении физики не иначе, как под условием, что я возьму и медицину в придачу. Я был ничуть не против того, чтобы изучать живую природу, и согласился без затруднений. К тому же единственный влиятельный человек в нашей семье был врач, - бывший генерал-хирург, Мурсинна. Это родство обеспечило мне, среди других конкурентов, прием в наше военно-медицинское учебное заведение, институт Фридриха-Вильгельма, которое столь существенно облегчает прохождение врачебного курса недостаточным студентам."
"При этих новых занятиях я сейчас же подпал влиянию глубокомысленного учителя физиолога Иоганна Мюллера; он же, и в ту же пору, привлек к физиологии и анатомии Э. Дюбуа-Реймона, Э. Брюкке. К. Людвига, Вирхова. Относительно загадочных вопросов о природе жизни И. М ю л л е р еще боролся между старим по существу метафизическим воззрением, и вновь развивавшимся натуралистическим; но убеждение в том, что знания фактов нельзя заменить ничем, выступало у него все с большею и большею твердостью, а то обстоятельство, что он сам еще боролся, быть может, еще
более способствовало тому влиянию, какое он производил на своих учеников."
"Молодые люди всего охотнее берутся сразу за самые глубокие задачи; так и меня занял вопрос о загадочном существе жизненной силы. Большинство физиологов в то время ухватилось за компромисс Г. Э. Шталя. По Шталю, силы, действующие в живом теле, суть физические и химические силы органов и веществ; но какая-то присущая телу жизненная душа (Le-bensseele) иди жизненная сила может связывать или освобождать их деятельность: свободная игра этих сил по смерти организма вызывает гниение, а при жизни действие их постоянно регулируется жизненною силой. В таком объяснении мне чуялось что-то противоестественное; но мне стоило великого труда формулировать смутное подозрение в виде точного вопроса. Наконец в последний год моего студенчества я нашел, что шгалева теория приписывает всякому живому телу свойства так называемого perpetuum mobile. О пререканиях относительно perpetuum mobile я знал довольно хорошо: разговоры о них я часто слыхал в э тху моих школьных занятий от отца и от нашего учителя математики. Потом в качестве воспитанника института Фрид-Риха-Видьгельма мне приходилось помогать библиотекарю, и в свободные Кинуты я разыскивал и просматривал сочинения Даниэля Бернулли, да
'Ламбера и других математиков прошлого столетия. Таким образом я натолкнулся на вопрос: "какие отношения должны существовать между различными силами природы, если принять, что perpetuum mobile вообще невозможно".
К истории вопроса, как он совершенно ясно освещен в дополнениях Гельмгольца, можно прибавить только, что исследования самого последнего времени показали, что над вопросами сохранения энергии трудились еще долго до авторов, указанных Гельмгольцем.
Основание современной механической теории тепла и кинетической теории газов, базирующееся на представлении о теплоте как о движении, было сказано, как это отмечает в своих примечаниях к изданию Principia Ньютона академик А, Н, Крылов, Ньютоном еще в 1692 году в статье do datura Accidorum, предназначенной для технического словаря Harris'a. Hьютон, цитируя Роберта Гука, пишет: Calor est agitatio partium quamqua versuni ("Теплота есть колебание частиц друг около друга").
Как отмечает далее Крылов в примечании на стр. 148 перевода Principia.-Математические основания естественной философии "Петроград 1915), предложение ХХХШ у Ньютона "выражает закон живых сил".
Таким образом из данных Роберта Гука и Ньютона вытекало, что закон живых сил должен выполняться для тепловых движений, а это и есть выражение первого начала термодинамики, выведенного из представлений кинетической теории.
С другой стороны, мы должны отметить интереснейшие работы М, В. Л омоносова, на которые внимание ученого мира было впервые обращено проф. В. Н. Меншуткин ы м, и которые являются основанием не только для закона сохранения энергии, высказанного Ломоносовым в неясной форме, но и для закона сохранения материи, впервые обоснованного теоретически и проверенного точными опытами Ломоносовым за много дет до Л авуазье
.
В общем виде закон этот приведен
Ломоносовым в "рассуждении о твердости и жидкости тел" в такой форме:
"Все перемены, в натуре случающиеся такого суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому. Так, ежели где убудет несколько материи, то умножится в другом месте...
"Сей всеобщий естественный закон простирается и на самые правила движения, ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оные у себя теряет сколько сообщает другому, которое от него движение получает".
Эта мысль, как отмечает Меншуткин, встречается у Ломоносова впервые в
1740 году.
Далее не безынтересно отметить, что среди ученых, цитируемых Гельмгольцем, есть ряд лиц, имена которых связаны тесно с Россией.
Так, Клапейрон был профессором в Петербурге, Гесс, термохимические работы которого являются классическими, был академиком в Петербургской Академии Наук, Наконец академиком и директором физической лаборатории академии был Ленц, закон которого цитирует Гельмгодьц. Впоследствии блестящие работы Джоуля оставили на время в тени эти классические работы, и закон, связывающий силу тока, сопротивление и количество развившегося тепла, носит в литературе обычно имя Джоуля или в лучшем случае называется законом Джоуля-Ленца.
В заключение нужно отметить, что к настоящей книжке приложен портрет Гельмгольца, относящийся к периоду открытия им закона сохранения.
E. Дюринг. Критическая история общих принципов механики. с немец, стр. 393. Москва, 1893.
Перевод взят у А. Г. Столетова. Общедоступные лекции и речи, стр. 188. Москва, 1902.
Так, например, в классиках Оствальда при переводе начертательной геометрии М о н ж а сделаны некоторые изменения в обозначениях, затруднявших чтение. Далее заменены одни слова другими, выражавшими более точно смысл предмета (См. Osfrwald's Klassiker. № 117, стр. 193 - 1
Знаете ли Вы, что такое мысленный эксперимент, gedanken experiment? Это несуществующая практика, потусторонний опыт, воображение того, чего нет на самом деле. Мысленные эксперименты подобны снам наяву. Они рождают чудовищ. В отличие от физического эксперимента, который является опытной проверкой гипотез, "мысленный эксперимент" фокуснически подменяет экспериментальную проверку желаемыми, не проверенными на практике выводами, манипулируя логикообразными построениями, реально нарушающими саму логику путем использования недоказанных посылок в качестве доказанных, то есть путем подмены. Таким образом, основной задачей заявителей "мысленных экспериментов" является обман слушателя или читателя путем замены настоящего физического эксперимента его "куклой" - фиктивными рассуждениями под честное слово без самой физической проверки. Заполнение физики воображаемыми, "мысленными экспериментами" привело к возникновению абсурдной сюрреалистической, спутанно-запутанной картины мира. Настоящий исследователь должен отличать такие "фантики" от настоящих ценностей.
Релятивисты и позитивисты утверждают, что "мысленный эксперимент" весьма полезный интрумент для проверки теорий (также возникающих в нашем уме) на непротиворечивость. В этом они обманывают людей, так как любая проверка может осуществляться только независимым от объекта проверки источником. Сам заявитель гипотезы не может быть проверкой своего же заявления, так как причина самого этого заявления есть отсутствие видимых для заявителя противоречий в заявлении.
Это мы видим на примере СТО и ОТО, превратившихся в своеобразный вид религии, управляющей наукой и общественным мнением. Никакое количество фактов, противоречащих им, не может преодолеть формулу Эйнштейна: "Если факт не соответствует теории - измените факт" (В другом варианте " - Факт не соответствует теории? - Тем хуже для факта").
Максимально, на что может претендовать "мысленный эксперимент" - это только на внутреннюю непротиворечивость гипотезы в рамках собственной, часто отнюдь не истинной логики заявителя. Соответсвие практике это не проверяет. Настоящая проверка может состояться только в действительном физическом эксперименте.
Эксперимент на то и эксперимент, что он есть не изощрение мысли, а проверка мысли. Непротиворечивая внутри себя мысль не может сама себя проверить. Это доказано Куртом Гёделем.
Понятие "мысленный эксперимент" придумано специально спекулянтами - релятивистами для шулерской подмены реальной проверки мысли на практике (эксперимента) своим "честным словом". Подробнее читайте в FAQ по эфирной физике.
