МАКС ПЛАНК

Макс Планк (1858—1947), лауреат Нобелевской премии (1918 год), в 1900 году установил формулы распределения энергии в спектре излучения абсолютно черного тела (закон Планка). “Особо важное значение для дальнейшего развития физики имело введенное М. Планком представление о прорывном, квантовом обмене энергией между излучающими системами и полем излучения”[ 15], то есть создание квантовой теории излучения. Планк установил, что свет с определенной частотой колебаний должен испускаться и поглощаться порциями, причем энергия каждой такой порции равна частоте колебания, умноженной на постоянную величину (константу), получившую название постоянной Планка.

“14 декабря 1900 года Планк доложил Берлинскому физическому обществу о своей гипотезе и новой формуле излучения. Введенная Планком гипотеза ознаменовала рождение квантовой теории, совершившей под линную революцию в физике. Классическая физика в противоположность современной физике ныне означает “физика до Планка””.

И далее — “Планк отнюдь не был революционером, и ни он сам, ни другие физики не сознавали глубокого значения понятия квант. Для Планка квант был всего лишь средством, позволившим вывести формулу, дающую удовлетворительное согласие с кривой излучения абсолютно черного тела... он с удовольствием отметил первые успехи квантовой теории, последовавшие почти незамедлительно”. В формулировке о присуждении Максу Планку Нобелевской премии по физике было указано: “8 знак признания его заслуг в деле развития физики благодаря открытию квантов энергии” (выделено мной. — в.5.). Как было сказано на церемонии вручения премии, “теория излучения Планка — самая яркая из путеводных звезд современного физического исследования, и пройдет, насколько можно судить, еще немало времени, прежде чем иссякнут сокровища, которые были добыты его гением”[15].

Но, как отмечал в свое время советский академик Г.С. Ландсберг[27], в явлениях фотоэффекта есть черты, говорящие в пользу классических волновых представлений о свете. Эти явления особенно отчетливо выступают при исследовании зависимости силы фототока от длины волны. Эйнштейном был установлен “второй закон фотоэффекта” — “закон Эйнштейна” (максимальная энергия фотоэлектронов линейно зависит от частоты падающего света и не зависит от его интенсивности).

А теперь попробуйте спросить: “За что Эйнштейн получил Нобелевскую премию?” у сотни выпускников высших учебных заведений. Ответ будет почти единогласным: “За создание теории относительности!”

А вот мнение Эльзы о своем муже и о науке вообще: “Посетив обсерваторию Маунт-Вильсон, Эйнштейн и Эльза заинтересовались гигантским телескопом. “Для чего нужен такой великан?” — спросила Эльза. “Цель состоит в установлении структуры Вселенной”, — ответил директор обсерватории. “Действительно? Мой муж обычно делает это на обороте старого конверта””. Вопрос этот был задан, хотя в кабинете Эйнштейна стоял телескоп, принадлежавший “бакалейщику, ранее жившему здесь. Приятная вещь. Я его берегу как игрушку” (Эйнштейн). Следовательно, Эльза Эйнштейн просто ваньку валяла, но делала это совершенно целенаправленно, мол, мой муж может все!

Снимая пенки и сливки с теории относительности в течение почти сорока лет (сейчас бы сказали: с тупой настойчивостью кретина), Эйнштейн пытался создать единую теорию поля, то есть теорию, объясняющую все физические явления, “но уровень развития физики в то время не позволил продвинуться так далеко”.

В действительности вместо расширения круга изучаемых форм движения Эйнштейн пошел по тупиковому пути — пытался все многообразие форм движения свести к одной, что в некотором смысле напоминает поиски философского камня, который призван все многообразие веществ сводить к золоту.

Или у него просто не было способностей для организации и ведения научной работы, когда для этого появились материальные возможности?

Б. Кузнецов отмечал, что принстонский период жизни Эйнштейна характеризовался резким сужением непосредственных связей с людьми, близкими ему по профессиональным интересам, и столь же резким расширением свя зей с теми, кто был далек от физики и научных исследований.

В конце сороковых — начале пятидесятых годов потеря близких людей заставляла его все чаще вспоминать об умерших еще в тридцатые годы друзьях, особенно часто возвращался он к памяти об Эренфесте. Эйнштейн говорил о нем: “8 последние годы это состояние обострилось из-за бурного развития теоретической физики. Всегда трудно преподавать вещи, которые сам не одобряешь всем сердцем; это вдвойне трудно фанатически чистой душе, для которой ясность — все. К этому добавилось всевозрастающая трудность приспосабливаться к новым идеям, трудность, которая всегда подстерегает человека, перешагнувшего за пятьдесят лет...”

“У Эйнштейна разрыв между запросами науки построением единой теории поля — и возможностями однозначного и ясного ответа не был таким трагическим. ..”[3]. Антонина Валлентен отмечала: “Драма, наметившаяся в счастливые годы постоянной связи с современной мыслью, теперь становилась все более напряженной. Это не был разрыв поколений, из которых одно представляет дерзновенную мысль, а другое защищает старое и напоминает неподвижный камень у покинутой дороги. Драма Эйнштейна была драмой человека, который вопреки возрасту следует своим путем, становящимся все более пустынным, в то время как почти все друзья и молодежь объявляют этот путь бесплодным и ведущим в тупик”.

Здесь можно не согласиться с Валлентен: скорее в поведении Эйнштейна верх над разумным состоянием брало старческое упрямство, нежелание и неумение (характерное для него всю жизнь) признать свою неправоту, в то время когда общественность считала его великим всезнайкой.

Как отмечают Картер и Хайфилд, научные труды Эйнштейна “все больше теряли точки соприкосновения с современными ему исследованиями. Его воззрения, в особенности его упорное неприятие квантовой теории, превратили его из творца, опередившего свое время, в одиночку-маргинала. Эйнштейн говорил Леопольду Инфельду, что коллеги воспринимают его скорее как реликт, чем как работающего физика...”

Знаете ли Вы, что только в 1990-х доплеровские измерения радиотелескопами показали скорость Маринова для CMB (космического микроволнового излучения), которую он открыл в 1974. Естественно, о Маринове никто не хотел вспоминать. Подробнее читайте в FAQ по эфирной физике.

Эйнштейн - главный миф 20-го века

МАКС ПЛАНК