30 апреля 1946 года постановлением правительства Институту химической физики (ИХФ) АН СССР, директором которого был академик Николай Николаевич Семенов (в будущем лауреат Нобелевской премии), было поручено возглавить большой комплекс теоретических и экспериментальных работ в связи с созданием в нашей стране атомной бомбы. Институт должен был в кратчайшие сроки (примерно за три года) разработать методы и специальную аппаратуру для изучения физических процессов, сопровождающих атомный взрыв, подготовить кадры, организовать и провести измерения всех параметров взрыва на полигонах во время проведения испытаний атомных бомб. Для решения поставленных задач в ИХФ был организован Спецсектор, который возглавил зам. директора института Михаил Александрович Садовский. В период от лета 1947 года до начало 1948 года пришла большая группа (около 20 человек) студентов IV курса, Электромеханического и Энергетического техникумов. Среди этих студентов был и я - Голлер Ефим Элиезерович. Вся группа студентов была направлена в лабораторию Электроприборов Георгия Львовича Шнирмана. Лаборатория занималась разработкой электронных и оптических приборов, которые были предназначены для проведения измерений на Семипалатинском полигоне при ядерных испытаниях. Студенты включились в разработку этой аппаратуры. К лету 1948 года все студенты, пришедшие в ИХФ, выполнили дипломные работы. Защита дипломных работ происходила в ИХФ. После защиты 14 студентов получили в 1-ом Главном управлении направление на работу в ИХФ. В этом направлении было сказано: “Н.Н. Семёнову (для Рожановича)”. Генерал-лейтенант П.М. Рожанович - первый начальник Семипалатинского полигона (полигон №2 МО – “двойка”). Все оставшиеся на работе в ИХФ в течение многих лет работали в институте, все неоднократно участвовали в проведении ядерных испытаний на полигонах. Я участвовал в первом атомном испытании 29 августа 1949 года на Семипалатинском полигоне. В дальнейшем я участвовал еще во многих атомных испытаниях. Всего 16 раз я выезжал на атомные полигоны. В 1957 и 1958 годах я принимал участие в измерениях при атомных испытаниях на полигоне Новая Земля. Об этих испытаниях я хочу рассказать.
При ядерных испытаниях результаты измерений во многих случаях регистрировались с помощью шлейфных и электронно-лучевых осциллографов. Лаборатория электроприборов Г.Л. Шнирмана в середине 50-х годов разделилась на четыре лаборатории. Были образованы лаборатории Г.Л. Шнирмана, А.И. Соколика, П.В. Кевлишвили и А.С. Дубовика.
В группах, а затем в лабораториях А.И. Соколика и П.В. Кевлишвили было разработано более пятидесяти типов электронно-лучевых осциллографов. Разработка некоторых осциллографов ограничивалась лишь макетными образцами, но большинство осциллографов выпускалось сериями. Так за период с 1963 по 1976 год Особое конструкторское бюро (ОКБ) ИФЗ АН СССР выпустило 300 осциллографов ОК-33. (В 1963 году Спецсектор ИХФ перешел в Институт физики Земли (ИФЗ), а в 1991 году был преобразован в Институт динамики геосфер (ИДГ) РАН). Некоторые осциллографы выпускались на заводе в г. Вильнюсе. Осциллографов ОК-17, ОК-21, ОК-25 было выпущено по несколько тысяч штук (ОК-17 – 7935 шт., ОК-21 – 4776 шт., ОК-25 – 2782 шт.). Часть осциллографов разрабатывалась по заказу “Арзамас-16”. Многие из разработанных осциллографических приборов применялись при атомных испытаниях.
Расскажу о методике "ИВ". В 1950 году перед группой П.В. Кевлишвили была поставлена задача создания приборов для измерения интервалов времени между импульсами при испытании ядерного оружия на полигоне. Необходимо было измерять интервал времени между началом инициирования в ядерном устройстве и началом ядерной реакции ( g -излучения). Первый сигнал - начало инициирования - передавался по радиоканалу, второй - g -излучение - вырабатывался специальным датчиком. Таким образом установка ИВ содержала радиоприёмник, датчик g -излучения и регистратор интервала времени между сигналами (электрическими импульсами). Результаты измерений по методике ИВ были очень важны. Если результат измерений совпадал с расчётным интервалом времени, это свидетельствовало о точности работы разработчиков ядерного устройства. Поскольку аппаратура содержала радиоприёмник, проведение измерений было уязвимым для помех. В связи с этим к регистрирующей аппаратуре предъявлялось требование максимально возможной помехозащищённости. В силу важности и помехоуязвимости этих измерений они дублировались. Дублирование шло по двум направлениям: первое - применение приборов, построенных на разных принципах; второе - дублирование однотипных приборов. При этом приборы располагались в разных сооружениях, и именно таким образом, чтобы управление приборами (включение, открытие затворов фотоприставок и пр.) осуществлялось по разным каналам автоматики опытного поля.
В качестве регистраторов интервалов времени в 1950-1951 годах были разработаны два прибора: ИВ-1 и ИВ-2.
В измерителе времени ИВ-1 сигналы, интервал времени между которыми нужно было измерить, подавались по двум усилительным каналам: радиоканалу и каналу g -датчика. С выхода усилителей сигналы подавались на вертикально отклоняющие пластины двух электронно-лучевых трубок (ЭЛТ). На горизонтально отклоняющие пластины обеих ЭЛТ подавались непрерывные, работающие в периодическом режиме, развёртки. Форма напряжения развёртки - треугольная, длительность прямого и обратного хода 20 мкс. Развёртка одной ЭЛТ по отношению к развёртке другой ЭЛТ сдвинута по времени на 10 мкс. Поэтому, если импульс на одной ЭЛТ попадал на участок развёртки, где она меняет направление, и отсчёт при этом затруднялся, то на другой ЭЛТ он находился в центре развёртки. На развёртки подавались амплитудные метки времени частотой 500 кГЦ (период 2 мкс) стабилизированной кварцевым резонатором, что обеспечивало точность отсчёта ± 0,2 мкс. Изображение с экрана ЭЛТ фотографировалось на плёнку шириной 35мм, которая двигалась в направлении, перпендикулярном движению луча. Движение плёнки осуществлялось фотоприставкой; плёнка перематывалась с подающей катушки на приёмную. На катушке помещалось 120 м плёнки. Скорость движения плёнки достигала 30 м/с; полное время перемотки плёнки (время регистрации) составляло 5 с. Конструктивно прибор был выполнен в виде отдельных блоков: индикаторного блока, блока питания, преобразователя МА-250, фотоприставки с объективом “ Zonar ” (в дальнейшем использовался отечественный аналог – “Юпитер-3”), тубуса к фотоприставке. Все блоки крепились на горизонтальной раме из уголков.
Измеритель времени ИВ-2 - прибор ждущего типа: первый приходящий импульс запускал “длинную” и “короткую” развёртки двух ЭЛТ. Длительность “длинной” развёртки составляла 200-300 мкс, “короткой” - 10-12мкс. На развёртки подавались метки времени: на “длинную” развёртку наносились метки времени частотой 200кГц (Т м1 = 5 мкс), на “короткую” – частотой 200кГц и 1мГц /Т м2 =1мкс/. Частота меток времени - кварцованная. Погрешность измерения интервалов времени составляла ± 0,1мкс. Для получения более надёжного результата измерения в приборе была предусмотрена специальная схема, с помощью которой после прихода импульса с датчика g -излучения прибор блокировался, и развёртка не могла быть вторично запущена. Таким образом, предотвращалась возможность наложения на фотоплёнке на рабочую осциллограмму осциллограммы от помехи. Изображение с экранов осциллографа фиксировалось фотоприставкой, состоящей из откидного тубуса и фотоаппарата “Зоркий” (или ФЭД). Конструктивно измеритель времени ИВ-2 был выполнен аналогично прибору ИВ-1.
ИВ-1 имел несомненное преимущество перед ИВ-2 в отношении помехоустойчивости. В измерителе времени ИВ-1 электронная развёртка работала непрерывно, движение плёнки начиналось с приходом команды автоматики поля (-1сек при взрыве атомной бомбы на башне и -3 ± 2 сек при сбросе атомной бомбы с самолёта). А у прибора ИВ-2 запуск развёртки осуществлялся от радиосигнала. В то же время прибор ИВ-2, по сравнению с измерителем времени ИВ-1, имел более высокую точность измерения (примерно в два раза).
Разработку электронной схемы прибора ИВ-1 выполнил Е.Э. Голлер, работы по фотоприставке к этому прибору проводил И.П. Усенко. Разработку электронной схемы прибора ИВ-2 выполнил Ю.А. Дрожбин. Работу по автоматическому управлению (включение питания, включение фотоприставки, открытие затвора, выключение) приборов ИВ-1 и ИВ-2 осуществлял В.Н. Князев. Руководил всеми этими работами П.В. Кевлишвили. Конструкторскую проработку приборов ИВ-1 и ИВ-2 провели в конструкторском бюро, изготовление - в экспериментальных мастерских, наладку - в лаборатории (Е.Э. Голлер и Ю.А.Дрожбин при участии И.П. Усенко и В.Н. Князева). Было изготовлено по два прибора ИВ-1 и ИВ-2.
Радиоприёмники для установок ИВ были разработаны в организации "Арзамас-16" (руководитель разработки Н.С. Барков).
В разработанный в 1950 году g -датчик входил фотоумножитель, перед катодом которого находился кристалл нафталина. Под воздействием g -излучения кристалл высвечивался и на выходе датчика возникал импульс напряжения, который подавался на вход измерителя времени. Работу с датчиком проводили Е.Э. Голлер и В.Н. Князев, руководителями были П.А. Ямпольский и П.В. Кевлишвили.
Примерно в 1952-54 годах Б.А. Точилин экспериментально определил время задержки сигнала в датчике.
В 1951 году на Семипалатинском полигоне было проведено два ядерных испытания: первая ядерная бомба была установлена на башне, вторую сбрасывали с самолёта. При этих испытаниях установки ИВ-1 и ИВ-2 были установлены в двух подземных сооружениях. Датчики g -излучения устанавливались на поверхности подземного сооружения. Недалеко от датчиков g -излучения устанавливались радиоприёмные антенны. Установкой антенн занимались сотрудники из “Арзамас-16”. Кабели от g -датчиков и антенн с поверхности земли пропускались в сооружения через стальные трубы. При обоих ядерных испытаниях установки ИВ-1 и ИВ-2 работали нормально и выдали результаты измерения.
Эти же измерения я проводил при ядерных испытаниях в 1953 и 1954 годах. В 1956 году методику ИВ во время ядерных испытаний я передал офицерам Семипалатинского полигона.
При ядерных испытаниях короткие плёнки с установки ИВ-2 мы проявляли сами, а длинные плёнки с установки ИВ-1 сдавали на проявочную машину (30 м при испытании на башне и 120 м при воздушных испытаниях). Были случаи, когда плёнки ещё проявлялись, а в дверь фотокомнаты стучал Я.Б. Зельдович и спрашивал результаты измерения. К ядерным испытаниям 1954 г. в группе П.В. Кевлишвили взамен приборов ИВ-1 и ИВ-2 были разработаны новые измерители времени - ИВ-8 и ИВ-4 соответственно. Принципы работы новых приборов не отличались от заложенных в старых разработках. Но схемы и конструкции приборов были полностью переработаны. В приборе ИВ-8 была применена одна двухлучевая ЭЛТ. Длительность каждой развёртки составляла Т р = 10мкс, форма напряжения развёртки - линейно-изменяющаяся с коротким обратным ходом. Сдвиг по фазе напряжений развёрток - 90° (по времени 5мкс). Таким образом, если в приборе ИВ-1 форма развёртки на плёнке имела зигзагообразный характер, то в приборе ИВ-8 развёртки регистрировались в виде отдельных строк. На развёртку подавались метки времени с частотой 1мГц, стабилизированной кварцевым резонатором, что обеспечивало точность отсчёта временных интервалов ± 0,1мкс. Частота развёртки жёстко синхронизирована с частотой меток времени. В приборе ИВ-4 была применена одна двухлучевая трубка. При этом "длинная" развёртка подавалась на вертикально отклоняющие пластины, а "короткая" - на горизонтально отклоняющие. Точность измерения составляла ± (0,05-0,1)мкс. Оба прибора по конструкции были однотипными: вертикальная стойка на колёсах. Индикаторный блок, блок питания, фотоприставка были выполнены в одном блоке. Отдельно был вынесен лишь преобразователь МА-250. Конструкция прибора обеспечивала лёгкий доступ ко всем элементам схемы: фотоприставка снималась, индикаторный блок либо вынимался, либо, после открытия фронтальной дверцы, легко откидывался на петлях наружу. Всё это значительно облегчало установку приборов в сооружения испытательного поля, а так же их эксплуатацию. Разработкой и настройкой электронной схемы новых приборов занимались специалисты группы П.В. Кевлишвили, перечисленные выше. Измерители времени ИВ-4 и ИВ-8 были оснащены новыми радиоприёмниками. Работу с радиоканалами производили сотрудники "Арзамас-16".
Как я уже упоминал, на полигоне Новая Земля я был два раза. В 1957 году командировка продолжалась 75 дней с 9 августа, а в 1958 году начиналась в сентябре (приказ от 08.09.1958 г.). В 1957 году я был на трёх испытательных полигонах: в январе в Капустином Яре при проведении высотном атомного взрыва (командировка началась ещё в октябре 1956 г.), летом работал на Семипалатинском полигоне, а осенью пришлось ехать на атомные испытания на Новую Землю.
В испытании на Семипалатинском полигоне я участвовал в работе, которой руководил А.С. Дубовик (оптика) и проводил измерения на осциллографе ОК-19. После проведения атомного испытания на Семипалатинском полигоне мы с А.С. Дубовиком вернулись в Москву. А в скором времени мы отправились с этой же методикой на Новую Землю. Вылетели с подмосковного аэродрома на служебном самолёте. Самолёт делал посадку в Амдерме, где мы переночевали. Мы летели вместе с папанинцем Е.К. Фёдоровым. Приземлились на Новой Земле в Рогачёво. Здесь прилетевших встречала группа военных. Старший офицер, докладывая Е.К. Фёдорову, назвал его академиком. Е.К. Фёдоров улыбнулся и сказал, что не “академик”, а “член-корреспондент”.
На полигоне Новая Земля я вначале также работал с осциллографом ОК-19. Жили мы на “Эмбе” - трофейном немецком судне, превращённом в плавучую гостиницу. Каюты, если я не ошибаюсь, были четырехместными; слева и справа от входа двухэтажные спальные места, а в центре иллюминатор. Просторная кают-компания служила столовой, кормили три раза в день. Обычно на ужин, как и на обед, давали первое (суп, щи, борщ) и второе. “Эмба” стояла на рейде, поэтому с неё и на неё нас доставлял катер. В сооружения, где располагались приборы, мы добирались на “ГТС” - машине на гусеничном ходу. Обычная машина по тому, что очень условно можно было назвать дорогой, пройти не могла. “ГТС” - крытая машина, в которой помещалось примерно 12-16 человек. Поэтому в сооружения и обратно ездили командой. Если в сооружении ты заканчивал работу раньше других, то приходилось ждать остальных. Однажды, когда мы прибыли в обеденное время на пирс, море было неспокойным. С пирса нас забрал катер и подошёл к борту “Эмбы”. Нам бросили верёвочный трап. Из-за бурного моря наш катер то стукнет о борт “Эмбы”, то суда разведёт друг от друга. Вышедший на палубу судна капитан давал команды поднимающимся по трапу через "матюгальник" - не помню, как он назывался по интеллигентному. При этом он требовал, чтобы поднимающийся привязывался для страховки к тросу. Обстановка была нервозная, дело двигалось очень медленно. В какой-то момент катер сильно увело от борта “Эмбы”, и он ушёл от неё в море. Катер сильно качало, брызги от волн попадали на людей и мы порядком промокли. Сделали мы по морю кружок минут на 10-20 - я думаю для того, чтобы люди немного успокоилось. Подошли снова к “Эмбе” и уже без страховки люди снова начали переходить с катера на борт “Эмбы”. Когда мы очутились на палубе судна, то почувствовали большое облегчение и пошли по каютам просыхать и приводить себя в порядок.
В другой раз, когда мы прибыли обедать, нам сказали, что лагом (т.е. борт одного судна расположен вдоль борта другого) с “Эмбой” стоит подводная лодка и можно её осмотреть. Я воспользовался такой возможностью и вместе с другими любознательными совершил небольшую экскурсию и осмотрел “внутренность” подводной лодки. Осмотр продолжался минут 20-30.
Помню, кто-то из ленинградцев держал в своей каюте на “Эмбе” песца. Надо сказать, что песцов на Новой Земле было много, и мы их часто видели, когда следовали на “ГТС”. Ленинградец увёз песца домой в Ленинград.
Расскажу, как меня “вызывали в Москву”. Неожиданно вечером меня вызвали из каюты к командиру “Эмбы” и он мне сказал, что меня вызывают в Москву. Поэтому за мной через 1-2 часа прибудет катер и я должен быть готов к отплытию на берег. Я, конечно, сильно встревожился: если меня вызывают в Москву, значит, случилось что-то серьёзное в семье. Все, с кем я работал и жил на “Эмбе”, начали писать письма в Москву. Я собрал свои вещи, забрал письма, катер доставил меня на берег, где меня ждала машина, которая привезла меня в домик, где жил Иосиф Львович Зельманов, который руководил всеми работами ИХФ на Новой Земле. И.Л. Зельманов сказал мне, что решено послать меня в пункт "Д" (в северной части Новой Земли) производить измерения по методике ИВ. Я вздохнул облегчённо, но осталась злость на “шутника”. Я об этом сказал Зельманову. Он выразил недоумение этой неуместной и дурацкой шуткой. Потом я узнал имя “шутника”. Письма в Москву я попросил вернуть обратно писавшим их.
Итак, на "Д" я занимался измерениями по методике "ИВ", применяя приборы. ИВ-4 и ИВ-8. Вместе со мной работал ст. лейтенант Игорь Салата. Где жили и питались? Питались в столовой, которая помещалась в большой палатке. Сохранилось смутное воспоминание, что жили тоже в палатках. Но в то же время хорошо помню, что какое-то время я жил на СКР (сторожевой корабль несколько меньших размеров, чем эсминец). Судя по тому, что подробности работы сейчас не припоминаются, она прошла успешно. Мне известно, что измерениями по методике “ИВ” в 1957 и 1958 годах занимался и Ю.А. Дрожбин.
В 1960 году взамен приборов ИВ-4 и ИВ-8 были разработаны измерители времени ИВ-1О и ИВ-11. Принципиальное построение прибора ИВ-10 было таким же, как измерителей времени ИВ-2 и ИВ-4, а прибор ИВ-11 был построен на таких же принципах, как и приборы ИВ-1 и ИВ-8. Но схемно исполнение обоих приборов значительно отличалось, была применена новая элементная база, существенно меньше стали их габариты и масса. В приборе ИВ-10 точность измерения была намного повышена и составила ± 0,02 мкс. Разработку принципиальных схем этих приборов производил А.М. Толмачёв при участии В.Н. Князева, руководителем был П.В. Кевлишвили. Новые приборы применялись при атомных испытаниях.
В 1958 году на полигоне Новая Земля я проводил измерения с помощью осциллографов ОК-19.
При проведении измерений на полигоне Новая Земля я некоторое время жил и работал в бухте Чёрная. В память об этом у меня осталось два воспоминания. Стояла непогода и мы некоторое время отсиживались в общежитии. Когда погода начала улучшаться, мы с А. Чурбаковым решили прогуляться и дошли до пирса. Море было неспокойно. К пирсу подошло судно. Помнится, это был МПК - малый противолодочный корабль. С корабля нам бросили стальной трос и мы его закрепили на кнехт (по сухопутному - низкий столб). Судно начали подтягивать к пирсу. Но, поскольку море было бурным, борт корабля начало бить о пирс. Затем стальной трос порвало, как гнилую нитку. Хорошо, что мы стояли несколько в стороне и обрывок стального троса, который после разрыва с очень хорошей скоростью промчался по пирсу, нас не задел.
Второй эпизод связан с моим отбытием из бухты Чёрной. Вечером я “погрузился” на морской буксир. Мне выделили каюту. Утром мы должны были прийти в Белушью. На ужин я с собой прихватил банку консервов – “Пекинскую утку” и немного хлеба. Поужинал я в каюте, остатки "утки" вместе с банкой выбросил за борт. Лёг спать. Утром проснулся. Была хорошая погода, но буксир стоял на рейде и выполнял какое-то задание. До Белушьей было ещё далеко. К обеду появилось здоровое чувство голода. Несколько раз я прошёл мимо камбуза, где кок одаривал матросов обедом, но просить еду посчитал неприличным, тем более что я был не единственным гражданским пассажиром на судне. Побродил по буксиру и на верхней палубе набрёл на кадку с солёными огурцами. Съел один или два огурца, но больше без хлеба как-то не хотелось. Спустился в кают-компанию и пристроился с матросами “забивать козла” (в домино). Началась качка. Я некоторое время крепился, но потом, извинившись, поднялся на палубу. Как учили меня “старые морские волки” из гражданских, в случае качки целесообразно выбрать место на палубе по оси в центре судна, где качка чувствуется в меньшей степени. Качка была довольно приличной. Некоторые пассажиры стояли у борта и “выбрасывали” из себя за борт “лишнее”. Ближе к вечеру качка утихла, и мы пришли в Белушью. Я был сильно голоден, а время ужина уже наступило и столовые были открыты. Замечу, что в тот год нас везде в столовых на Новой Земле кормили бесплатно. В Белушьей было две столовые - офицерская и для гражданских лиц, но кормили везде одинаково. До дому было не очень далеко, но я решил подъехать на попутной машине. Я поднял руку, и первая же машина – “козёл” - остановилась. Ехавший в ней капитан I ранга спросил, куда мне нужно. Я сказал, что в столовую и добавил, что со вчерашнего дня - сутки - ничего не ел. Мы тронулись и подъехали к офицерской столовой. В столовой мы сели за соседние столики и я слышал, как офицер шепнул официантке, что “молодой человек” не ел уже сутки. Мне принесли двойную порцию.
При ядерных испытаниях очень важной была задача регистрации кинетики реакции в атомной бомбе (скорости размножения нейтронов в ходе цепной реакции) по гамма или нейтронному излучению. Сложность задачи обусловливалась скоротечностью процесса деления, длящегося не более десятой доли микросекунды. Для реализации этих измерений в лаборатории Б.М. Степанова был разработан g -детектор (впоследствии он стал называться ПГИ - приёмник g -излучения) и осциллографический регистратор ВО-20. Были сомнения в пригодности промышленных коаксиальных кабелей для пропускания короткого сигнала в условиях сильного облучения. Поэтому для передачи сигнала от датчика к осциллографическому регистратору применили тракт в виде коаксиальных труб /КТ/, откачиваемых насосами до высокого вакуума. Отсюда возникло сокращённое название - методика КТ. Эта методика впервые была реализована в 1951 году на Семипалатинском полигоне при ядерных испытаниях. В дальнейшем было разработано и изготовлено несколько модификаций ПГИ. Модификация ПГ-8 применялась в большом числе испытаний, в том числе и на полигоне Новая Земля. В 1953 году под руководством А.И. Соколика К.К. Чарнецким и А.Т. Фомичевым была разработана новая осциллографическая установка - прибор ОК-19. Установка состояла из двух осциллографов. Каждый из осциллографов имел четыре диапазона длительности развёртки: 0,1 мкс, 0,3 мкс, 1 мкс и 3 мкс. Длительность разверток можно было регулировать на каждом диапазоне на ± 25%. Исследуемый сигнал на ПГИ подавался непосредственно на отклоняющие пластины ЭЛТ. Установка имела систему автоматики, обеспечивающую запись масштаба времени (синусоиды частотой 100 мГц или 10 мГц) непосредственно перед регистрацией процесса на том же кадре фотоплёнки. Конструктивно установка была выполнена в виде пульта. Габариты пульта - 600х600х1400мм, масса - не более 150 кг. С 1954 по 1958 год осциллограф выпускался заводом в Вильнюсе. Коаксиальные трубы (КТ) были заменены промышленным коаксиальным кабелем, однако название методики - КТ - осталось. В 1958 году в схему и конструкцию прибора были внесены изменения, которые существенно улучшили качество осциллографа. Эту работу под руководством А.И. Соколика провели А.Г. Фомичёв и Е.Э. Голлер. Предложенные ими тогда изменения были осуществлены в серийном заводском приборе выпуска 1958 года. После этого осциллограф ОК-19 с внесёнными изменениями (после заводской модернизации) продолжал выпускаться на заводе. В 1957 - 1958 годах на полигоне Новая Земля при ядерных испытаниях И.С. Ипаткиным, В.В. Логиновым и другими сотрудниками лаборатории Б.М. Степанова были успешно проведены измерения по методике КТ.
От редакции.
ГОЛЛЕР ЕФИМ ЭЛИЕЗЕРОВИЧ родился в 1929 году в Ленинграде. В 1936 году семья переехала в Москву. В 1943-44 годах работал на заводе механиком. В 1944 г. поступил в Московский электромеханический техникум, закончил его в 1948 году. В 1947 году распределён на работу в институт химической физики /ИХФ/ АН СССР. В 1949 году начал учёбу на вечернем отделении Московского инженерно-физического института; окончил его в 1955 году. В Спецсекторе /до 1963г. - ИХФ, с 1963г. - Институт физики Земли, с 1991г. - Институт динамики геосфер/ занимался разработкой электронной аппаратуры, предназначенной для измерения однократных физических процессов. Начиная с 1949 года, многократно участвовал в физических измерениях на атомных полигонах /Семипалатинском, на Новой Земле, в Капустином Яре/. В 1968 году защитил кандидатскую диссертацию, которая была посвящена разработке и эксплуатации осциллографических приборов. В 1971 году присвоено звание старшего научного сотрудника по специальности "Приборы экспериментальной физики". За время работы написал 41 научную работу. С 1993 года на пенсии.
Релятивисты и позитивисты утверждают, что "мысленный эксперимент" весьма полезный интрумент для проверки теорий (также возникающих в нашем уме) на непротиворечивость. В этом они обманывают людей, так как любая проверка может осуществляться только независимым от объекта проверки источником. Сам заявитель гипотезы не может быть проверкой своего же заявления, так как причина самого этого заявления есть отсутствие видимых для заявителя противоречий в заявлении.
Это мы видим на примере СТО и ОТО, превратившихся в своеобразный вид религии, управляющей наукой и общественным мнением. Никакое количество фактов, противоречащих им, не может преодолеть формулу Эйнштейна: "Если факт не соответствует теории - измените факт" (В другом варианте " - Факт не соответствует теории? - Тем хуже для факта").
Максимально, на что может претендовать "мысленный эксперимент" - это только на внутреннюю непротиворечивость гипотезы в рамках собственной, часто отнюдь не истинной логики заявителя. Соответсвие практике это не проверяет. Настоящая проверка может состояться только в действительном физическом эксперименте.
Эксперимент на то и эксперимент, что он есть не изощрение мысли, а проверка мысли. Непротиворечивая внутри себя мысль не может сама себя проверить. Это доказано Куртом Гёделем.
Понятие "мысленный эксперимент" придумано специально спекулянтами - релятивистами для шулерской подмены реальной проверки мысли на практике (эксперимента) своим "честным словом". Подробнее читайте в FAQ по эфирной физике.
|
|
 |
