Прямым нападкам церковников и их приверженцев в науке подвергся Томас Гексли (1825-1895), "дарвинский бульдог", как он сам называл себя, и "главный апостол евангелия сатаны", как шутя назвал его Дарвин. Вокруг Гексли идеологические страсти в приматологии бушевали с особой силой. Еще бы! Ведь это он - еще до второй книги Дарвина - дал анатомическое обоснование необыкновенного сходства и родства высших обезьян и человека, из чего, собственно, нетрудно сделать вывод и об их общем происхождении.
Это Гексли путем скрупулезного анатомического разбора показал, что задняя конечность обезьян - никакая не рука, а нога, и, следовательно, нелепа реакционная альтернатива "двурукие - четверорукие" с делением их на два отряда. Он доказал, что анатомически человек и антропоиды более сходны, чем последние с низшими обезьянами. Он обнаружил те образования в строении обезьян, которых "не заметили" маститые
анатомы (например, "британский Кювье" Ричард Оуэн; крупнейший ученый российский академик Карл Бэр). Гексли заявил, что отличия человека и антропоида с точки зрения систематики не более чем отличия двух родов по мозгу, чем двух семейств по скелету и зубам, как же их можно было размещать в разных отрядах? Ведь отличий между гориллой и орангутаном не меньше - что же, их тоже следует разводить по разным отрядам?
Томасу Гексли принадлежат слова, которые означали конец одной и начало другой эпох в истории приматологии, и не только приматологии: "Таким образом, оправдывается мудрое предвидение великого законодателя систематической зоологии Линнея, и через целое столетие анатомических исследований приходим мы обратно к заключению, что человек есть член того же отряда (за ним следовало удержать линнеевское название приматов), к которому принадлежат обезьяны и лемуры".
Мы часто забываем еще один подвиг Гексли. Своими открытыми, мужественными и талантливыми выступлениями он подготовил общественность к восприятию идей второго великого труда Дарвина - о происхождении человека. Сам Дарвин очень удивился относительно спокойной реакции на выход его книги, научно отрицающей версию о "сотворении" людей. В этом была заслуга Гексли. Ну как же после стольких деяний остаться небитым или, по крайней мере, не атакованным!
Открытие гориллы
Рассмотрим кратко обстановку, в которой действовал выдающийся сподвижник Дарвина.
Открытие гориллы в 1847 г. вызвало чрезвычайное возбуждение в сознании людей. Огромное человекоподобное существо с руками и ногами, с пристальным взглядом, нередко с позами и жестами человека, но молчаливое, как вековая тайна, произвело сильнейшее впечатление. Скелет первой гориллы из числа попавших в Европу демонстрировался на Всемирной выставке. Горилла приковала к себе внимание не только естествоиспытателей, но и философов, историков, психологов. Печатались статьи и монографии о сходстве горилл с человеком. А тут еще появились данные по геологической истории Земли, из которых явствовало, что Земля на протяжении многих миллионов лет отнюдь не оставалась неизменной, как это надо было понимать по Библии. Наконец, вышел труд Ч. Дарвина "Происхождение видов" (1859 г.), и стало ясно, что живые организмы тоже видоизменялись со времени зарождения жизни на Земле.
Вполне естественно, что многие стали задумываться над происхождением самого человека. В Англии и других странах началась полоса бурных дискуссий. Однако реакционеры не доверяли научным спорам (не без основания, потому что даже Р. Оуэн, виднейший анатом, терпел в них поражение)
. В борьбу включились непосредственно церковные деятели и профессиональные политики. Знаменитый спор между Томасом Гексли и вполне эрудированным в вопросах анатомии оксфордским епископом Сэмюэлем Уилберфорсом в 1860 г. хорошо известен историкам науки. Елейный Сэм, как прозвали епископа, был ярким полемистом, легко расправлялся со своими оппонентами благодаря красноречию и саркастическому складу ума. Через полгода после выхода "Происхождения видов" Уилберфорс затеял дискуссию. Перед аудиторией в 70 человек, где Гексли оказался случайно, не собираясь выступать. Но епископ под конец блестящей речи обратился именно к Гексли, притворно-смиренно стремясь выяснить: по милости ли своего дедушки или бабушки ученый претендует на происхождение от обезьяны? Это был скандальный вызов.
Как вспоминал сам Гексли, поднявшись, он про себя прошептал: "Господь бог направил его в мои руки". Гексли ответил, что он внимательно выслушал речь епископа, стараясь отыскать в ней какие-либо аргументы против эволюционной теории, но ничего такого не нашел, кроме, правда, вопроса, который касается его, Гексли, лично. Ему бы, продолжал ученый, не пришло в голову выдвинуть для дискуссии тему, связанную с его собственной персоной, но если его высокопреподобие настаивает, то он, Гексли, готов поговорить и об этом. Далее Гексли спокойно высказался в том смысле, что если бы перед ним встал вопрос о том, хотел ли бы он произойти от жалкой обезьяны или от человека одаренного, обладающего большим влиянием на людей и пользующегося своими способностями и влиянием, для того чтобы превращать в балаган серьезную научную дискуссию, то он, Гексли, не колеблясь, выбрал бы обезьяну. В зале раздался смех, после которого ученого выслушали с большим вниманием и сочувствием. Елейный Сэм был посрамлен. Но конечно, противники дарвинизма после этого знаменитого диспута оружия не сложили. Хочу обратить внимание на то, что, хотя до второй книги Дарвина (о происхождении человека) еще оставалось более 10 лет, уже "Происхождение видов" заставило задуматься над родословной людей, и многие не сомневались, что предком будет "избрана" именно обезьяна. (В конце 1859 г. профессор А. Седжвик, которого Дарвин считал своим учителем в области геологии, с обидой подписался в письме к ученику: "Ныне один из потомков обезьяны, а в прошлом - ваш старый друг".) В 1864 г. группа ученых-естественников в Англии выступила с сожалением, что "исследования научной истины превращены некоторыми в орудие сомнения в истинности и подлинности священного писания". Пасторы Пруссии устроили съезд для выработки мер борьбы с "ложной наукой". Крупнейший медик того времен Р. Вирхов говорил: "Мы не имеем права учить, что человек происходит от обезьяны". И сам же пояснил почему: "Дарвинизм прямо ведет к социализму".
Сент-Джордж Майварт, давший определение физических признаков принадлежности к приматам (это определение используется и в наши дни), был одним из рьяных сторонников идеи естественного отбора, но после выхода первой книги Дарвина объявил, что его религиозные убеждения несовместимы с представлениями об эволюции. Немедленной реакцией на выход книги Карла Фохта "Человек и его место в природе" (1863 г.) была подстрекательская, провокационная брошюра некоего Ф, фон Ружемона "Человек и обезьяна, или современный материализм".
Томас Гексли стал читать свои знаменитые лекции в Лондоне (которые, не забудем, посещали К. Маркс и В. Либкнехт) в феврале 1860 г. С этого времени он публикует и ряд статей о гомологии органов человека и животных. В 1863 г. он выпустил свою знаменитую книгу о месте человека в живой природе. Гексли отлично представлял себе, что идеи книги, как он предупреждал об этом Дарвина в январе 1862 г., лишат покоя многих. Так оно и случилось.
Р. Оуэн, относившийся к "Происхождению видов" Дарвина двойственно, после выхода книги Гексли стал решительным антидарвинистом. Семь лет длился его спор с Гексли (с 1857 по 1863 г.), закончившийся открытым признанием Оуэном своих ошибок. История этой полемики сама уже стала предметом науки - к описанию борьбы крупнейших ученых Англии XIX в. неоднократно обращались исследователи. Основные пункты спора - это вопрос об архетипе (Оуэн исходил из платоновской идеи, что все животные суть предусмотренные Творцом вариации идеально заданного архетипа; Гексли опроверг эту теорию в 1858 г.) и положении человека в системе живых организмов, его отличия от высших обезьян. Отдадим должное Ричарду Оуэну: он внес большой вклад в изучение приматов. Еще в 1830 г. (т. е. когда Гексли было 5 лет от роду) Оуэн опубликовал важную статью "Об анатомии орангутана" (где в действительности речь идет о шимпанзе, но так называли в то время Человекообразных). В 1851 г. появилось его же "О черепе взрослой гориллы" - первое научное описание черепа открытого недавно антропоида. Через 4 года Оуэн опубликовал работу "О человекообразных обезьянах и их родственности человеку". Наконец, Оуэну принадлежит классическая монография о горилле (1865 г.). Это был авторитетнейший анатом своего времени.
Многие годы Оуэн утверждал, что в головном мозге антропоидов в отличие от человеческого отсутствуют третья (затылочная) доля, задний рог бокового желудочка, так называемая птичья шпора, и теменная кора. Это было явным заблуждением, возможно преднамеренным. Но на основании таких "отличий" Оуэн выделял человека не только в отдельный от обезьян отряд, но и еще выше
- в отдельный подкласс.
Небезынтересно отметить, что, критикуя Гексли за его статью "О видах и "расах", Оуэн заявил, что это такая вещь, "которая привела Францию к падению". В нескольких блестящих статьях и в устных выступлениях Гексли не оставил камня на камне от надуманных аргументов Оуэна. В статье "О зоологических связях человека и низших животных" (1860 г.) Гексли показал, что третья доля была описана еще в 1825 г., причем, не только у антропоида, но даже у павиана. Это сделано в Англии при описании
коллекции Хантера. Ее каталог, писал Гексли, составил один авторитет, "который профессор Оуэн, я уверен, примет как неоспоримый", ибо он был составлен не кем иным, как самим Оуэном... Далее Гексли привел литературу, свидетельствующую, что то же образование мозга установлено у гиббона и шимпанзе.
Затем Гексли показал, что и задний рог бокового желудочка и "птичья шпора" вполне четко описаны видными анатомами Тидеманном, ван дер Кольком, Вроликом и Томпсоном. Т. Гексли и сам был авторитетным анатомом. В статье "О мозге" (1860 г.) на основе собственных исследований он отметил, что упомянутые признаки обнаружены им даже у южноамериканской обезьяны. Гексли не отказал себе здесь в удовольствии сделать иронический комментарий к поискан Оуэна: птичья шпора не только существует у этой обезьяны, но и относительно больше, нежели у человека.
После того как он доказал, что названные мозговые образования вовсе не являются присущими только роду Homo человеку, он предоставил читателю самому решить судьбу придуманного Оуэном подкласса, который зиждился на существовании именно этих отличительных признаков.
Ч. Дарвин высоко ценил участие Т. Гексли в защите дарвинизма от нападок. Он писал ему о необычайной важности показать миру, что передовые люди не боятся высказать свое мнение, и с присущей ему скромностью добавил, что без такой помощи его книга "абсолютно ничего не сделала бы".
Нелегко судить в наше время о причинах грубых ошибок Оуэна, столь крупного специалиста-анатома! Нельзя исключить, что "британский Кювье" был сознательным противником атеистических "выпадов" Гексли, такое допущение, в частности, делает упоминавшийся профессор У. Ирвин. Возможно также, что Оуэн был "пассивной" жертвой идеологической обстановки своего времени и своих же теологических взглядов. Но в
любом случае остается фактом, что оппозиция Оуэна по отношению к Гексли, отнюдь не продиктованная только личной неприязнью этих ученых, как считают некоторые зарубежные авторы, сыграла в истории приматологии вполне реакционную роль. Особенно если учесть, в каких условиях "дарвинскому бульдогу" приходилось сражаться против антидарвинистов.
Против Гексли выступил и другой классик мировой науки - наш отечественный академик К. М. Бэр (1792-1876), ученый с мировым именем, открывший яйцеклетку в системе размножения млекопитающих.
Напомню, что материалистические тенденции в русской науке, как известно, счастливо сказались на восприятии дарвинизма в России. Здесь сложилась первая школа эволюционистов до Дарвина - школа К. Ф. Рулье (Московский университет). Благодаря деятельности Рулье и его учеников, усилиям И. М. Сеченова, А. О. Ковалевского, А. Н. Бекетова и других труды Ч. Дарвина выходили на русском языке почти сразу после опубликования в Англии, а его книги "Происхождение человека" (первый том) и "О выражении ощущений у человека и животных" напечатаны в России в те же годы, что и на родине автора (соответственно в 1871 и 1872 г.). Но было бы заблуждением считать, что в России не приходилось преодолевать препоны на пути распространения дарвинизма главным образом со стороны царской цензуры, представителей казенной науки, деятелей церкви. Ведь и в России профессор-натуралист П. Ф. Горянинов не оставлял человека не только в одном отряде с животными, но даже в одном классе. Дарвинист Г. Зейдлиц писал Э. Геккелю в
1868 г., что тезисы, приложенные к его диссертации, "привели в бешенство староверческий Дерпт" (имеются в виду профессора университета). В первых двух тезисах Зейдлица утверждалось, что задняя конечность обезьяны является ногой, но не рукой, и что род человека вместе с родом обезьян относится к одному семейству. Наконец, известно, что русский перевод "Естественной истории миротворения" Геккеля, где популярно излагалась теория Дарвина, в 1873 г. цензурой сожжен.
Обратимся же к К. М. Бэру. Его противоречивое мировоззрение вызывает споры и по сей день. Один из крупнейших анатомов своего времени, выдающийся эмбриолог, фактически неверующий в обычном церковном смысле, Бэр допускал до удивления угодные церкви трактовки. Стремясь опровергнуть Гексли, Бэр подробнейше описывал анатомию обезьян, но во всех системах и органах пытался отыскать "принципиальные" различия организма человека и остальных приматов. Часто приводил он полноценные факты, и тогда его выводы полностью противоречили его же конкретным данным, отчего критика становилась и вовсе неубедительной... Но российская реакция, не отличаясь в принципе от реакции других стран, не ограничивалась одной лишь научной критикой в борьбе с материализмом в естествознании.
В условиях революционного брожения в стране, в год "гражданской казни" Н. Г. Чернышевского и осуждения его на многолетнюю каторгу была произведена "незаметная" фальсификация беспокойной книги Т. Гексли, что обнаружилось только через 100 лет.
В Петербурге в начале 1864 г. под редакцией профессор А. Н. Бекетова и имел название "Положение человек в ряду органических существ". Успех книги оказался велик - ее сразу же раскупили, потребовалось вторе издание. Пришлось в том же году выпустить второй перевод, осуществленный Ю. Гольдендахом. На этот раз книга вышла в Москве в издательстве Московского университета. Название второго издания книги даже смелее, чем петербургского,- "Место человека в царстве животном". Но дело не в названиях. Оба перевода выполнены с известного немецкого перевода видного естествоиспытателя В. Каруса. Многие страницы первого второго изданий вполне сходны, однако во втором обнаруживаются удивительные пропуски! Отсутствуют десятки строк итогового характера - все выводы о сходстве у высшей обезьяны и человека головного мозга, зубов, рук, ног. Нет строк о систематике единого отряда приматов, о правоте Линнея...
Кто это сделал? Переводчик, редактор, цензор? Боюсь, что никогда мы уже этого не узнаем. Напуганные резонансом первого издания, реакционеры выпустили книгу на этот раз без крамольных выводов об "опасном" сходстве человека и антропоидов, без утверждения, что анатомические отличия человека и высших обезьян менее значительны, чем последних и низших обезьян.
Разумеется, такая примитивная операция не могла полностью закрыть дорогу к научным знаниям о высших приматах, об их родстве и сходстве; но подобные действия тормозить развитие этих знаний вполне могли. "В споре рождается истина",- говорит пословица. В приматологии, как видим, родившаяся истина упрятывалась, и не в одном случае, на
100 лет и более. Сколько раз и на сколько лет она оказывалась еще сокрытой в других, менее явных ситуациях?
Наступал XX век - самый разумный, самый просвещенный, самый прогрессивный из всех веков, которые нам с вами, читатель, дано, узнать, ведь он - итог всех предыдущих тысячелетий. Людям, встретившим его, казалось, в XX в. уже не будет места мракобесию и предрассудкам, ну хотя бы в научном познании. Казалось...
Чарльз Дарвин писал 21 сентября 1871 г.: "Дорогой Кели, будет еще продолжительная борьба и после того, рек мы умрем и исчезнем". Как выяснилось, дар прозорливости не изменил великому ученому и на этот раз.
На границе XX в. началось, как известно, наступление на материализм "по всему фронту" (Ленин). Антидарвинизм в биологии не стал исключением. Он как бы "опомнился" после победоносного шествия идей Дарвина в XIX в. и вплоть до 30-х гг. XX в. агрессивно пытался взять реванш. Самая давняя и самая массовая форма идеализма - религия продолжала атаки на антропологию, приматологию...
В 1891-1893 гг. голландский антрополог Эжен Дюбуа открыл питекантропа (обезьяночеловека), существование которого предсказал Эрнст Геккель. Давление клерикалов на Дюбуа оказалось столь массированным, что позже он отказался от первоначального определения питекантропа как звена на пути к человеку. Без всяких оснований он впоследствии "признал", что найденные им костные остатки принадлежат гигантскому гиббону, обитавшему некогда на Яве.
Создательница первого в мире питомника шимпанзе (1906 г., Куба) Розалия Абрё осмеивалась не только противниками дарвинизма, но и собственными друзьями. И не одним лишь насмешкам подвергалась Абрё. В 20-х гг. известный биолог, впоследствии один из главных организаторов Сухумского питомника обезьян профессор Илья Иванович Иванов просил Абрё разрешить в ее обезьяннике провести эксперименты по гибридизации высших приматов. Владелица питомника поначалу согласилась предоставить условия для опытов. Но перед самым отъездом И. И. Иванова на Кубу она известила ученого о невозможности проведения исследований в связи с боязнью "скомпрометировать себя" в глазах людей ее круга. По этому поводу И. И. Иванов писал в Академию наук, что, как он предполагает, все это дело рук Ку-клукс-клана: Р. Абрё получила от куклуксклановцев письма с угрозами, которые касались и его - защитники веры не допускали "богопротивных" экспериментов.
Печально знаменит "обезьяний процесс" в США летом 1925 г. В 1922 г. в штате Теннесси законодательное собрание приняло закон Бутлера, запрещавший изучение дарвинизма в школах и колледжах. Аналогичные законы были приняты в 20-х гг. во всех штатах страны. После нарушения запрета преподавателем колледжа в Дейтоне Джоном Скоупсом последнего арестовали, уволили и предали суду. Главным обвинителем выступил лидер Всемирной ассоциации фундаменталистов, бывший государственный секретарь США и дважды кандидат на пост президента Уильям (Билл) Брайан. Стремясь заручиться поддержкой верующих и влиятельных людей, Брайан широко рекламировал тезис, что "эволюционная теория - угроза для цивилизации не менее
страшная, чем для религии". Добропорядочные присяжные города Дейтона не только осудили Скоупса, но заодно разделались и с дарвинизмом, "признав" теорию эволюции "несостоятельной".
События в Дейтоне взбудоражили мировую общественность. Газеты пестрели, как писал современник, карикатурами и фельетонами "во славу обезьян и американского обезьянства". На "обезьяний процесс" откликнулись видные писатели, общественные деятели. Б. Шоу заявил, что современные инквизиторы недалеко ушли от средневековых. Он писал:
"Не часто бывает, чтобы одна какая-нибудь страна сделала целый континент посмешищем, а один человек заставил Европу спрашивать, была ли когда-нибудь Америка вообще цивилизована. Но штату Теннесси и мистеру Брайану удалось вызвать оба события".
Эхо "обезьяньего процесса" давало себя знать в разных формах. Профессор Роберт Йеркс, получив после долгих мытарств первую пару шимпанзе для изучения, назвал их в память о процессе Биллом (по имени Брайана) и Двиной (Дарвинией). Не многие знают, что обложку современного международного приматологического журнала по сей день украшает портрет шимпанзе по кличке Дейтон - кличку дал антропоиду профессор Адольф Шульц после судилища в Дейтоне. Журнал учрежден в 1963 г., и Шульц был его первым редактором.
"Обезьяний процесс" имел, конечно, и иные последствия. Здесь надо сделать небольшое отступление. Нередко американские ученые пытаются свести действия религиозных фанатиков против учения Дарвина к чудачествам одиозных личностей, не оказавших существенного влияния на дальнейшее развитие науки. В таком духе, например, рассуждает автор фундаментальной монографии об "обезьяньем процессе" С. Л. де Кэмп. В статье "Конец обезьяньей войны" де Кэмп пишет, что хотя некоторых учителей действительно "изводили" и увольняли (этакая шалость!), но подобных фактов, "кажется, было мало". Сопротивление новым идеям, считает де Кэмп, - всеобщая человеческая черта, и "страна может быть благодарна тому, что это дело не приняло более зловещей формы".
За "чудачествами" клерикалов, однако, следовали законодательные запрещения преподавать дарвинизм в школах и колледжах, в результате чего в США, как признает и сам де Кэмп, изложение теории эволюции "тормозилось более 40 лет".
Далее. Многие годы в тех же Соединенных Штатах наука финансировалась в основном через благотворительные фонды. В советах этих фондов заседали почтенные, богатые и весьма нередко верующие джентльмены, многие из которых были в дружбе либо с самим У. Брайаном (сколько же влиятельных друзей мог иметь бывший государственный секретарь
!), либо с ему подобными, либо с им сочувствующими. Попробуем представить себе, как эти члены советов реагировали на просьбу отпустить средства для развития исследований, объективно укрепляющих дарвинизм!
Но и фантазировать нет необходимости. Даже в правительственных органах такие исследования не встречали сочувствия. Об этом мы имеем прямое свидетельство западного ученого. Тот же профессор Адольф Шульц открыто сказал об этом на торжественном заседании в 1966 г., посвященном старейшему американскому приматологическому центру - Иерксскому: "В 1925 году, когда Уильям Дженнингс Брайан и Дарроу (адвокат Скоупса - Э. Ф.) возбудили общественное мнение во время известной антиэволюционной попытки в Дейтоне, едва ли возможно было добиться правительственных ассигнований на "испортивших" себе репутацию обезьян, претендующих на ближайшее родство с человеком". Йерксский центр был создан в 1930г.
А вот пример иного свойства. В 1924 г., как помнит, читатель, Раймонд Дарт открыл первого австралопитека. Связывание этого примата с родословной человека вызвало угрожающие письма в адрес ученого. Как писал недавний директор Йерксского центра приматов профессор Джеффри Боурн, общий "климат для восприятия этого - открытия был неподходящим". Боурн имеет в виду обстановку "обезьяньего процесса" и после него. Требовалось немалое мужество для оценки этого выдающегося открытия.
Крупнейший американский антрополог и приматолог Уильям К. Грегори саркастически описывал в 1927 г. новый вид фобии (боязни), распространившейся среди американской общественности. Он может быть назван, писал Грегори, "... питекофобия, или боязнь обезьян, особенно антропоидов, в качестве родственников или предков". Д-р Осборн и я пытаемся провести конкурирующую профилактику и терапию наших пациентов. Мой метод вкратце состоит в инокуляции пациента дарвиновской теорией происхождения - человека. Метод проф. Осборна заключается в устранении причины - в упразднении обезьян или, точнее, в опровержении их претензии на тесное физическое и умственное родство с нами. Чувствительные души смогут теперь слышать слово "горилла" без содрогания". Примечательно, что эти слова У. Грегори привел в статье, посвященной его памяти, классик современной биологии Джордж Симпеон.
Западный мир с трудом и нежеланием "принимал" существование человекообразных обезьян. Однако, даже приняв его, пишет американец Ю. Линден (1974 г.), Запад пытался объяснить это существование без подрыва традиционного мировоззрения "и без потери особых привилегий человека".
О трудностях создания первого питомника обезьян в США сообщал его организатор Роберт Йеркс. Он вспоминал, что, когда просил средства (конечно, в советах частных фондов и у отдельных благотворителей), возникало "два недоразумения", а фактически ему ставились два условия: во-первых, обезьяны должны были изучаться только как существующие биологические объекты (без какого-либо сопоставления с человеком), во-вторых, питомник не должен был стать центром "сбора сведений в поддержку дарвинизма". Добиваясь создания питомника в течение 15 лет, Р. Иеркс при обосновании своей программы в печати не упускал случая успокоить общественность, что исходит "из факта господствующего влияния религии и других социальных условий и институтов" на развитие знаний - о жизни человекообразных обезьян.
Так что тот, кто хочет говорить о невинных "чудачествах", не оказавших воздействия на развитие науки, не может не задуматься над подобными фактами из истории приматологии. Даже в 50-х гг. в Музее естественной истории Нью-Йорка не было зала, посвященного происхождению человека
. Когда одного из американских антропологов спросили о причине столь удивительного для такого научного учреждения пробела, ученый ответил: "Сенаторы не любят обезьян".
Нельзя согласиться и с укоренившимся на Западе мнением, будто негативное отношение к приматам в прошлом и затем к теории Дарвина объясняется карикатурным сходством обезьян с человеком. Дескать, это обстоятельство очень "раздражало" не только обывателя, но даже естествоиспытателей. Если в человеке действительно заложено инстинктивное, мистическое неприятие "карикатурного" сходства с ним обезьян, то почему это же самое сходство не "раздражает" людей сегодня, в период бурного развития приматологии, когда известно, что оно, сходство, гораздо больше, чем мы знали раньше?
Сами же апологеты церкви не раз давали свидетельства иных мотивов неприязни к обезьянам. Кардинал Меннинг в Англии объявил дарвинизм "скотской философией" и разъяснил почему: выходит, что "бога нет, а обезьяна - наш Адам". Российский профессор А. Тихомиров, считавший учение Дарвина "английской болезнью XIX в.", писал в 1912 г., что эволюционист, утверждающий животное происхождение человека, "вступает в прямую борьбу с христианством". Да это же всегда было очевидно для всех, особенно для людей науки! Прекрасно сознавал это, как мы
уже говорили, и сам Чарльз Дарвин. Хотя спор касался как будто научных проблем, пишет шведский профессор А. Еллегард, в действительности он определялся скрытой или открытой идейной борьбой.
Иначе и быть не могло! Не личные отношения Гексли и Оуэна, имевшие, возможно, какое-то частное значение, определяли существо векового спора, не "чудачества" выживающих из здравого ума фанатиков, не "обида" за обезьянью генеалогию человека, за родство с этими "уродливыми копиями" людей, нет... И не была в целом борьба в приматологии выражением "обычного" сопротивления новым идеям, как не был главным действительно дававший себя знать многовековой психологический груз отрицательного отношения к приматам (насаждавшийся, не забудем, также церковниками) - он, конечно, сказался и в науке, и в литературе, и искусстве.
Главная причина ожесточенной борьбы с симиальной теорией, с мнением об особом сходстве и родстве человека с обезьянами, кроется в другом. Теория происхождения человека естественным, эволюционным путем нанесла тягчайший удар по религиозному антропоцентризму, по "божьей", платоновской исключительности человека. Это был удар по самой распространенной форме идеализма - религии. Фактически по трем религиям, игравшим в истории человечества колоссальную роль. Равный по силе удар трудно сыскать в истории цивилизации. Вероятно, только идея гелиоцентрической системы мира может быть сопоставлена с ним по мощи воздействия на устои теологии. Торжество эволюционизма, естественного происхождения организмов, предрешало крах фундаментальных основ Библии, а с ним столь долго и жестоко оберегавшейся религиозной картины мира.
Книга Дарвина, пишет известный американский биолог Т. Добжанский, "содержала, возможно, самую революционную из когда-либо высказанных научных идей, касающихся природы человека..." Теория эволюции Дарвина была настоящей революцией не только в знаниях, но и в сознании. Вовсе не случайно, что сам Дарвин вынашивал идею трансмутации видов и естественного происхождения человека во второй половине 30-х гг. - именно в те же самые годы, когда он, по его признанию, терял веру в Ветхий завет (1836-1839). Подобные совпадения неизбежны были в сознании многих людей.
Вот откуда ненависть клерикалов к дарвинизму, а заодно и к "гнусным праотцам" человека - обезьянам. Приматология оказалась в фокусе яростной борьбы идеализма с наступательными материалистическими положениями естествознания. Конечно же, это обстоятельство не могло пройти бесследно для науки о ближайших родственниках человека. Поэтому наряду с обычно принимаемыми причинами замедленного развития приматологии (трудности завоза и содержания обезьян, наблюдения их на воле) мы вправе считать существенной еще одну, не учитывавшуюся ранее приматологами, а именно: влияние церкви на развитие науки о приматах.
Оно сыграло отрицательную роль и в истории медицинских исследований на обезьянах. Изучать обезьян как таковых, как объект зоологии - еще куда ни шло, с трудом, но все же можно было как-то в новейшее время. Изучать же их как модель человека, ставить на них медицинские опыты, в которых надо исходить из родства и генетической близости с человеком, было вовсе не просто. Между прочим, не случайно старейшее на Земле из ныне существующих учреждений медицинской приматологии - Сухумский питомник обезьян (создан в 1927 г.), или иначе Институт экспериментальной патологии и терапии АМН СССР, находится в стране, где третирование дарвинизма, разумеется, невозможно.
Можно спросить: как же случилось, что не столь уж скрытое враждебное отношение церкви к приматам в раннем средневековье, на всем протяжении средних веков, в Новое время осталось без должного освещения? Как случилось, что опубликованные в 1935 г. ламентации Линнея, противоречивые мысли о приматах Бюффона, очевидная маскировка Ламарка и других ученых, поразительный в истории науки факт ликвидации отряда и разделение его на два отряда, изнурительная и достаточно известная борьба Гексли и другие подобные примеры остались без внимания тех ученых, которые хоть и изредка, но освещали историю приматологии в 20-60-х гг. XX в.?
Вот как это произошло. Отдельные книги о фактах третирования обезьян (главным образом в эпоху средневековья) вышли сравнительно недавно (в 1938-1952 гг.) и никак не были связаны с историей развития приматологии. Не имели прямого отношения к приматологии и те авторы, которые освещали, скажем, нападки на Гексли и Дарвина или "обезьяний процесс". Главный же в прошлом труд по истории изучения приматов - монография Роберта и Ады Йеркс "Большие антропоиды" - вышел в 1929 г., но, как подчеркивали, сами авторы, они не стремились воссоздать историю приматологии (самого слова, напомню, тогда еще не существовало), оставляя это, как они писали, будущим исследователям. Они лишь дали описание ценных, неизвестных до того фактов из редких источников, которые добывали для Йерксов не один год несколько библиографов и переводчиков. Многие же исторические экскурсы последующих авторов, как правило, повторяли то, что опубликовали Роберт и Ада Йеркс.
Надо помнить также, что еще сравнительно недавно простое изучение приматов ставило исследователя в положение некоего идеологического борца, и это не устраивало многих ученых, настроенных сугубо "академически", связанных с религией если не лично, то через семью и социальную среду. Ни Роберт Йеркс, ни другие авторы не хотели осложнять свое положение или судьбу дела, которому себя посвятили (у Йеркса - это колония шимпанзе), опасными дискуссиями с клерикалами. От них, как сказано, иногда зависело финансирование исследований. Ведь еще в 1941 г. видный английский ученый Э. Монтегю призывал к осторожности при использовании термина "приматы", употребляемого в церковной иерархии, а физиолог Дж. Фултон подчеркнул, что Теодор Ру (США), напечатавший новое слово "приматология" в 1941 г., отказался от "богословских терминов" в именовании обезьян.
Да что сорок первый год! Известный немецкий ученый Ганс Хеберер в 1963 г. говорил, что нужно отдать должное видному английскому антропологу сэру Уильяму Ле Грос Кларку, который в 1958 г. заявил: "Все еще является большим моральным мужеством рассматривать и защищать проблему происхождения человека". Нобелевский лауреат Г. К. Мюллер на столетнем юбилее "Происхождения видов" сказал так: "Сто лет без Дарвина - достаточно! Позаботимся, чтобы начавшийся в 1959 г. новый век был с Дарвином".
Известно, что даже в наши дни, несмотря на отмену Верховным судом США 12 ноября 1968 г. "обезьяньих законов", которые объявлены неконституционными, в различных штатах США запрещается изложение теории Дарвина, если столько же времени не будет уделено изучению Священного писания, и даже продолжаются "обезьяньи процессы". Дарвинизм упорно именуется "одной из гипотез".. До сих пор, по мнению американских ученых, "религиозную травму" вызывает обнаружение способностей к языковому общению у шимпанзе, и критика этих опытов, как пишет Юджин
Лиаден (1974 г.), объясняется не только научными соображениями.
Но как бы то ни было, а в наши дни в мире имеются десятки приматологических центров. Достижения естествознания и техники, биологии и не в последнюю очередь медицинской приматологии открыли глаза на истину миллионам людей. Трансплантация органов, в том числе и от обезьян, спасение детей от полиомиелита и других болезней, которые изучались в опытах на обезьянах и не могли быть исследованы на других животных, оказываются нередко убедительнее, нежели многовековые мифы.
Знаете ли Вы, что cогласно релятивистской мифологии "гравитационное линзирование - это физическое явление, связанное с отклонением лучей света в поле тяжести. Гравитационные линзы обясняют образование кратных изображений одного и того же астрономического объекта (квазаров, галактик), когда на луч зрения от источника к наблюдателю попадает другая галактика или скопление галактик (собственно линза). В некоторых изображениях происходит усиление яркости оригинального источника." (Релятивисты приводят примеры искажения изображений галактик в качестве подтверждения ОТО - воздействия гравитации на свет) При этом они забывают, что поле действия эффекта ОТО - это малые углы вблизи поверхности звезд, где на самом деле этот эффект не наблюдается (затменные двойные). Разница в шкалах явлений реального искажения изображений галактик и мифического отклонения вблизи звезд - 1011 раз. Приведу аналогию. Можно говорить о воздействии поверхностного натяжения на форму капель, но нельзя серьезно говорить о силе поверхностного натяжения, как о причине океанских приливов. Эфирная физика находит ответ на наблюдаемое явление искажения изображений галактик. Это результат нагрева эфира вблизи галактик, изменения его плотности и, следовательно, изменения скорости света на галактических расстояниях вследствие преломления света в эфире различной плотности. Подтверждением термической природы искажения изображений галактик является прямая связь этого искажения с радиоизлучением пространства, то есть эфира в этом месте, смещение спектра CMB (космическое микроволновое излучение) в данном направлении в высокочастотную область. Подробнее читайте в FAQ по эфирной физике.
