“Я отвезу вас к далангу, – сиял Раси, – вы должны знать, это такие знаменитые индонезийские мастера кукол”. Он явно был рад видеть меня снова в Бандунге: “Сегодня в городе будет нечто очень важное”,
Он провез меня на своем мотороллере через районы города, о существовании которых я даже не подозревал, через районы, заполненные традиционными яванскими домами-кампонгами, которые напоминали крошечные храмы с черепичными крышами, только очень бедные. Мы уехали от величественных голландских особняков и офисных зданий. Люди были заметно бедны, однако вели себя с большим достоинством. Они носили поношенные но чистые саронги из батика, яркие цветные рубашки и широкополые соломенные шляпы. Всюду, где бы мы ни проезжали, нас встречали улыбки и смех. Когда мы остановились, ко мне подбежали дети и стали щупать ткань моих джинсов. Одна маленькая девочка прикрепила благоухающий цветок к моим волосам.
Мы оставили мотороллер на тротуаре у театра, где собралось несколько сотен человек, одни стояли, другие сидели на складных стульчиках. Ночь была ясной и безоблачной. Хотя мы находились в самом центре Бандунга, тут не было никаких уличных фонарей, поэтому звезды отражались в наших глазах. Воздух был наполнен запахами горящих ароматических палочек, арахиса и гвоздики.
Раси исчез в толпе и вскоре вернулся с молодым человеком,
которого я видел тогда в кафе. Они предложили мне чай, небольшие пирожки и сате,
крошечные кусочки мяса жареного в арахисовом масле. Вероятно, я заметно
колебался насчет последнего, потому что одна из женщин, показав на маленький
костер, засмеялась: “Очень свежее мясо, только что приготовленное”.
Затем заиграла музыка – неиссякаемо волшебные звуки гамалонга, инструмента изображающего храмовые колокольчики.
“Даланг сам играет на всех инструментах, – прошептал
Раси. – Он управляет всеми марионетками и говорит их голосами. Мы будем
переводить вам”.
Это было замечательное представление, в котором сплелись старинные легенды и современные события. Позднее я узнал, что даланг, подобно шаману, во время представления находится в трансе. У него было более сотни марионеток и за каждую он говорил другим голосом. Это была ночь, которую я никогда не забуду и которая повлияла на мою жизнь.
После завершения классического набора из текстов Рамаяны, даланг вывел марионетку Ричарда Никсона с характерным длинным носом и слабым подбородком. Американский президент был одет в звездно-полосатый цилиндр и фрак с длинными фалдами, подобно дяде Сэму. Его сопровождала еще одна кукла в костюме-тройке в тонкую полоску. Вторая марионетка держала в руке ведро, на котором были нарисованы знаки доллара. Второй рукой она угодливо махала американским флагом над головой Никсона на манер опахала.
Позади них появились карты Ближнего и Дальнего Востока, различные страны были подвешены на крючках на соответствующих местах. Никосн подбежал к карте, сорвал Вьетнам с его крючка и засунул в рот. Он что-то кричал, мне перевели это как: “Горький! Мусор! Нам он больше не нужен!”. Затем он бросил его в ведро и стал делать то же самое с другими странами.
Я был удивлен, однако, заметив, что он не трогает страны-домино Юго-Восточной Азии, а занялся ближневосточными – Палестиной, Кувейтом, Саудовской Аравией, Ираком, Сирией и Ираном. Затем он повернулся к Пакистану и Афганистану. Каждый раз кукла Никсона изрыгала брань в адрес страны, бросаемой в ведро, и всякий раз она была антиисламской: “мусульманские собаки”, “чудовища Мухаммеда”, “исламские дьяволы”.
Толпа заволновалась, напряжение повышалось с каждой новой страной, отправляемой в ведро. Казалось, они разрываются между приступами смеха, шока и гнева. Время от времени, я чувствовал, им обидны слова кукольника. Я почувствовал страх, я выделялся в этой толпе своим ростоми боялся, что они направят свой гнев на меня. Тогда Никсон сказал кое-что, что заставило мои волосы зашевелиться, когда Раси перевел мне его слова.
“Отдайте это Всемирному банку. Посмотрим, смогут ли они сделать для нас немного денег из Индонезии”. Он сорвал Индонезию с крючка и стал медленно опускать ее в ведро, но в этом момент еще одна марионетка выпрыгнула из тени. Эта кукла представляла индонезийца в шелковой рубашке и слаксах хаки с четко отпечатанным именем.
“Популярный политик Бандунга”, – объяснил Раси.
Эта марионетка буквально ворвалась между Никсоном и Человеком с ведром и схватила президента за руку.
Толпа взорвалась аплодисментами. Тогда Человек с ведром поднял свой флаг и ударил им, как копьем индонезийца, который задергался и очень картинно умер. Публика заорала, закричала, зашикала, стала потрясать кулаками. Никсон и Человек с ведром стояли на своем месте и смотрели на нас. Затем они поклонились и покинули сцену.
“Мне кажется, мне лучше уйти”, – сказал я Раси.
Он обнял меня за плечи, защищая. “Все нормально, – сказал он. – Никто ничего не имеет против вас лично”. Я был не настолько уверен.
Позднее мы все подались в кафе. Раси и другие уверяли меня, что они ничего не знали о предстоящем номере с Никсоном и Всемирным банком. “Вы никогда не знаете, чего ожидать от кукольника”, – заметил один из молодых людей.
Я громко осведомился, не было ли это устроено в мою честь. Кто-то засмеялся и сказал, что у меня слишком большое самомнение. “Типичное для американцев”, – добавил он, дружески похлопав меня по спине.
“Индонезийцы очень чувствительны к политике, – заметил человек, сидящий рядом со мной в кресле. – Разве американцы не ходят на шоу, подобные этим?”
Красивая женщина с университетским английским, сидевшая за столом напротив меня, спросила: “Но вы ведь действительно работаете на Всемирный банк, не так ли?”
Я сказал ей, что работаю сейчас на Азиатский Банк Развития и USAID.
“Разве это не то же самое? – Она не ждала ответа. – Разве не это показывали в сегодняшней пьесе? Разве ваше правительство не рассматривает Индонезию лишь как гроздь…”. Она стала подыскивать слово.
“Винограда”, – подсказал один и ее друзей.
“Точно. Гроздь винограда. У вас есть возможность привередничать. Сохранить Англию. Съесть Китай. И выбросить Индонезию”.
“После того, как вы заберете всю нашу нефть”, – добавила другая женщина.
Я пробовал защищаться, но это было мне не по силам. Мне хотелось гордиться тем, что я посетил в эту часть города и анти-американское представление, которое могло стать опасным лично для меня. Я хотел, чтобы они оценили мою отвагу, и знали, что я единственный из моей команды потрудился изучить бахаса и интересуюсь их культурой, чтобы они заметили, что я был единственным иностранцем на представлении. Но я решил, что будет более разумно не подымать эту тему. Вместо этого я решил перевести беседу на другое. Я спросил их, как они думают, почему даланг перешел после Вьетнама к мусульманским странам.
Мне ответили со смехом на хорошем английском: “Потому что в этом состоит весь план”.
“Вьетнам – лишь отвлекающий маневр, – вставил один из мужчин, – как Голландия для нацистов. Ступенька”.
Я не мог оставить это без ответа. “Позвольте, – запротестовал
я, – вы же не считаете Соединенные Штаты антиисламской страной?”
“Разве нет? – спросила она. – С каких это пор? Вам надо
почитать одного из ваших же историков, британца по имеи Тойнби. В конце
пятидесятых он предсказывал, что настоящая война в следующем столетии развернется
не между коммунистами и капиталистами, а между христианами и мусульманами”.
“Арнольд Тойнби сказал это?”, – я был ошеломлен.
“Да. Прочитайте „Цивилизацию перед судом истории“ и „Мир и Запад“.
“Но откуда взяться такой вражде между мусульманами и христианами?” – спросил я.
Они обменялись взглядами через стол. Казалось, они с трудом верили, что я задал такой глупый вопрос.
“Потому что, – она стала выговаривать слова медленно, как будто обращаясь к кому-то очень непонятливому или плохо слышашему, – Запад, в особенности, его лидер США, намерен взять под свой контроль весь мир и стать самой большой империей в истории. Он уже очень близок к успеху.
Сейчас на его пути стоит Советский Союз, но Советскому Союзу
не устоять. Тойнби должен был видеть это. У них нет никакой религии, никакой
веры, ничего существенного, стоящего за их идеологией. История показала, что
вера – это душа, вера во власть, высшую над человеческой – есть квинтэссенция.
У нас, у мусульман это есть. У нас этого даже больше, чем у кого-либо еще в мире, даже больше, чем у христиан. Так что мы ждем. Мы становимся сильными”.
“И мы дождемся своего часа, – вмешался один из мужчин. – И тогда ударим, подобно змее”.
“Какая ужасная мысль! – Я едва сдерживался. – Что же мы можем сделать, чтобы изменить это?”
Женщина с хорошим английским посмотрела мне прямо в глаза: “Перестаньте быть такими жадными, – ответила она, – и такими эгоистичными. Поймите, что в мире есть еще кое-что, кроме ваших огромных зданий и складов. Люди голодают, а вы думаете лишь о бензине для своих автомобилей. Младенцы умирают от жажды, а вы листаете модные журналы в поисках последних моделей. Страны, подобные нашей, утопают в нищете, но вы даже не слышите наших криков о помощи. Вы затыкаете уши, когда вам говорят подобные вещи. Вы клеите ярлыки радикалов и коммунистов. Вы должны открыть свои сердца бедным и растоптанным, вместо того, чтобы тащить их в нищету и рабство. У вас не так много осталось времени. Если вы не изменитесь, вы обречены”.
Несколько дней спустя популярный политик Бандунга, марионетка которого противостояла Никсону и была пронзена Человеком с ведром, был сбит насмерть машиной, которая скрылась с места происшествия.
Знаете ли Вы, что, как и всякая идолопоклонническая религия, релятивизм представляет собой инструмент идеологического подчинения одних людей другим с помощью абсолютно бессовестной манипуляции их психикой для достижения интересов определенных групп людей, стоящих у руля этой воровской машины? Подробнее читайте в FAQ по эфирной физике.
