ЧАСТЬ 2. ВОСПОМИНАНИЯ НОВОЗЕМЕЛЬЦЕВ

АДУШКИН В.В., АХАПКИН В.П., БАРКОВСКИЙ Е.Н., ГАЛСТЯН И.А., ГАРНОВ В.В., ГОЛЛЕР Е.Э., ГОРНОВ В.В., ГОРБЕНКО Б.З., ГУСЬКОВА А.К., ЗОЛОТУХИН Г.Е., КАТРАНОВ Ю.С., КАТРАНОВА Г.И., КАУРОВ Г.А., КИСЕЛЕВ В.М., КОВАЛЮКОВ А.К., КУДРЯВЦЕВ Г.Г., ЛОМОВЦЕВ Е.М., ЛЕПСКИЙ В.И., МИХАЙЛОВ В.Н., МАТУЩЕНКО А.М., МОРОЗОВ Ю.М., НАДЕЖИНА Н.М., ОВСЯННИКОВ Г.А., ПАСЕЦКИЙ В.М., РАЗОРЕНОВ А.А., СЕРГЕЕВ Н.Д., СМИРНОВ Ю.Н., ТИМОФЕЕВ В.А., ТРУТНЕВ Ю.А., УСПЕНСКИЙ С.М., ХАХИН Г.В., ХРИСТОФОРОВ Б.Д., ЦАУБУЛИН В.А., ЦЫКАНОВСКИЙ В.И., ЧУМАЧЕНКО Г.С., ШИТИКОВ Е.А

Воспоминания о Новой Земле

генерал-лейтенант Г.Г. Кудрявцев

Настоящие заметки о полигоне на островах архипелага Новая Земля и испытаниях на нем ядерного оружия не являются официальным отчетом. Это всего лишь личные воспоминания, основанные на личном участии в этих испытаниях в качестве начальника полигона и заместителя председателя Государственной комиссии по ядерным испытаниям на Новой Земле, знакомстве с официальными документами, относящимся непосредственно к Новоземельскому полигону, и частично к ядерным испытаниям в СССР, США и других странах, обладающих этим оружием.

•  ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Более четырех лет - с начала 1959 по август 1963 года - мне довелось руководить Новоземельским полигоном. Время жесткого военного противостояния диктовало и соответствующие меры нашего государства в области оборонной политики: только в мою бытность за 1961-1962 годы, полигон испытал 56 ядерных устройств, в том числе и так называемую «супербомбу» мощностью тротилового эквивалента в 50 мегатонн. Сегодня есть возможность рассказать правду, как это было в действительности.

Предварительно замечу: как человек и профессиональный военный, всегда считал себя сторонником всеобщего разоружения и запрещения ядерных испытаний во всех средах. Еще более – после испытаний на Новоземельском полигоне самой мощной в мире ядерной бомбы. Скажу откровенно - как и многие другие, я поддерживал Андрея Дмитриевича Сахарова, когда он выступал за прекращение ядерных испытаний в глобальном масштабе. В то же время, зная предметно о гигантском наращивании США ядерного потенциала, я не мог не отдавать себе отчета в том, что усилия правительства моей страны, направленные на обеспечение обороноспособности государства достижением паритета ядерных вооружений - единственно реальный путь в условиях «холодной войны», навязываемой конфронтацией. Поэтому честно и добросовестно выполнял обязанности начальника ядерного полигона по решению задач, поставленных нашим правительством и военным командованием. Отсюда мое неравнодушие и неприятие нынешних требований о его закрытии (единственного в России) и прекращении ядерных испытаний в одностороннем порядке, выдвигаемых в средствах массовой информации некоторыми представителями депутатского корпуса и различного рода движений. Это неприемлемо в условиях, когда США и другие ядерные державы продолжают необходимые испытания, направленные на создание ядерного оружия третьего поколения. А это может вновь привести к монополии США на новое ядерное оружие, к нарушению установившегося ядерного паритета, а в итоге - к дестабилизации обстановки в мире.

Последний в СССР небольшой по мощности ядерный взрыв на Новоземельском полигоне 24 октября 1990 года вызвал бурю протеста как внутри страны, так и за рубежом против ядерных полигонов Советского Союза и в частности Новоземельского полигона. В 1990 году в СССР был проведен всего лишь один взрыв. Для сравнения: США провели 9 взрывов, Франция – 5, Китай – 2. В результате такого мощного общественного выступления против ядерных испытаний был закрыт Семипалатинский полигон, а затем, вначале Президентом СССР М.С. Горбачевым, а немного позднее Президентом РСФСР Б.Н. Ельциным, объявлен мораторий на ядерные испытания на Новоземельском полигоне до 26-го октября 1992 года. В начале апреля 1992 года Франция заявила о прекращении своих испытаний, запланированных к проведению на полигоне Моруроа в Тихом Океане. В начале октября этого же года США объявили о моратории на свои испытания сроком на 9 месяцев. Учитывая сложившуюся обстановку, Президент Российской Федерации Б. Ельцин своим Указом от 19 октября 1992 г. продлил срок моратория на ядерные испытания на полигоне Новая Земля до 1 июля 1993 года. Президент России призвал руководителей Великобритании и Китая присоединиться к мораторию на ядерные испытания. Во время нашего моратория в 1992 году ядерные державы продолжали свои ядерные испытания. США провели несколько взрывов. Китай 22 мая провел испытание ядерного устройства мощностью в несколько раз выше «порогового» уровня в 150 килотонн, установленного советско-американским договором для ядерных испытаний под землей.

Как быть России, если другие ядерные державы, в том числе США, продолжат свои испытания? Продолжать или не продолжать ядерные испытания на Новоземельском полигоне?

Это трудный для нас вопрос, имеющий большое значение для России и всего человечества. Замечу здесь, что проблема полного прекращения и запрещения испытаний ядерного вооружения странами, обладающими соответствующими арсеналами, была и, пожалуй, остается одной из самых трудноразрешимых в практике международных отношений. Возникшая по существу одновременно с первым ядерным взрывом, она и сегодня имеет свое продолжение, поскольку её политико-правовое решение вот уже который год топчется перед последним порогом – подземными ядерными испытаниями.

Вопрос «Взрывать или не взрывать?» стоит перед всем мировым сообществом, рассматривается в правительствах и парламентах, в том числе Верховным Советом Российской Федерации, где решается судьба расположенного в её пределах необычного военного объекта – Центрального полигона Российской Федерации на островах архипелага Новая Земля. В Постановлении Президиума Верховного Совета Российской Федерации от 12 октября 1992 г. № 3654-1 Правительству Российской Федерации поручено определить статус этого полигона. Постоянным комиссиям и комитетам Верховного Совета РФ предложено ускорить разработку проектов законодательных актов, регламентирующих функционирование Центрального полигона Российской Федерации, подготовить и провести парламентские слушания, в ходе которых рассмотреть вопрос о целесообразности дальнейшего проведения ядерных испытаний на островах Новой Земли.

То есть снова поставлены вопросы: Закрывать полигон – не закрывать? Взрывать – не взрывать? Придерживаться или не придерживаться моратория в одностороннем порядке? Своевременны ли требования о закрытии этого единственного в России ядерного полигона, когда другие ядерные державы не спешат закрывать свои полигоны?

Чтобы ответить на эти вопросы, вспомним несколько страниц истории, связанных с появлением ядерного оружия и его испытаниями в двух государствах – США и СССР.

•  ОТКРЫТИЕ ВНУТРИЯДЕРНОЙ ЭНЕРГИИ И СОЗДАНИЕ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ

Весь мир и в том числе наша страна с удовлетворением встретили известие о великом открытии ученых о внутриядерной энергии, что сулило человечеству большие возможности при применении атома в мирных целях, для ускорения научно-технического прогресса. В этих открытиях известная роль принадлежала и советским ученым.

Однако это важное открытие, а затем и второе (накануне второй мировой войны) о возможности цепной ядерной реакции было использовано рядом стран, в том числе и фашистской Германией, на создание оружия большой разрушительной силы. Изыскания в том направлении проводились в величайшей тайне и в невероятной спешке. США, например, для исследования в этой области использовали свой огромный научно-технический потенциал, привлекли к этой работе видных ученых других стран, в том числе Англии и фашисткой Германии, связанных с проблемой ядерной физики. Для создания атомной бомбы («Манхеттенский проект», руководитель – бригадный генерал Лесли Гровс, по специальности инженер-строитель) США выделили огромные финансовые и материальные средства, создали коллектив различных ученых, инженеров и других специалистов высокого класса общей численностью до 15 тысяч, а всего для выполнения проекта было привлечено более 600 тысяч человек. Сам руководитель проекта Л. Гровс был наделен почти неограниченными чрезвычайными полномочиями. Все это позволило им вырваться вперед, построить необходимые заводы и лаборатории, создать в пустыне Аломогордо полигон, на котором 16 июля 1945 года произвели на свет свое первое чудовищное «дитя», которому вкупе с другими суждено было стать новым проклятием двадцатого века, - состоялся испытательный взрыв первой в мире атомной бомбы. США радовались своей победе. Это событие совпало с проведением Потсдамской конференции глав государств антигитлеровской коалиции, на которой президент Гарри Трумен сообщил об испытании атомной бомбы. Люди моего поколения хорошо знают: именно с этого дня и начался атомный шантаж Советского Союза, резко усилившийся после атомной бомбардировки без всякой на то военной необходимости Японских городов Хиросима и Нагасаки в августе 1945 года. Сам руководитель Л. Гровс и ученые «Манхэттенского проекта» считали, что США опередили СССР на 10-15 лет. Но они ошиблись. Вопрос о жизни или смерти нашего государства перед лицом атомной опасности стал в повестку дня.

Советскому Союзу ничего не оставалось, как переключить все имеющиеся силы и средства на скорейшее создание отечественного атомного оружия («Урановый проект» - руководитель – ученый И.В. Курчатов). Ученым СССР удалось опрокинуть прогнозы американских ученых и создать атомную бомбу через 4 года, которая была испытана 29 августа 1949 года на созданном полигоне в районе Семипалатинска. Тем самым была ликвидирована монополия США на ядерное оружие. К тому времени против ОДНОГО нашего американцы имели ВОСЕМЬ собственных ядерных взрывов.

Разность в стартовых возможностях «партнеров» говорила сама за себя, но она не повлияла на позицию Советского Союза, предложившего США и их союзникам прекратить ядерные испытания и подписать договор об их запрещении. В ответ противная сторона объявила программу новых испытаний на несколько лет вперед. Призрак ядерного марафона обретал зримые черты.

Здесь уместно твердо отклонить всякие попытки некоторых отечественных авторов и их зарубежных помощников на страницах газет и в других средствах массовой информации принизить роль наших ученых атомщиков, в том числе И.В. Курчатова, Ю.Б. Харитона и других, в создании первой отечественной атомной бомбы, в создании которой приписывают особую роль разведчикам КГБ и Клаусу Фуксу. При этом следует заметить, что и атомная бомба США сделана руками ученых многих стран, в том числе и ученых Германии, вывезенных в США еще до войны. Многое при создании своей атомной бомбы США узнали через свои службы и от ученых СССР.

Нет секрета, что первый атомный взрыв в СССР, который, кстати, явился неожиданным для США, еще больше подхлестнул их к наращиванию производства атомных зарядов и их испытаниям, постройке необходимых заводов и совершенствованию технологии получения ядерных материалов. Поэтому США в 1949-1950 гг. не проводили своих испытаний, тогда как в 1951-1953 гг. они провели 37 испытаний ядерных зарядов, а СССР за эти три года провел всего лишь 6 взрывов (в 6 раз меньше). Раунд оставался за США и их испытателями. К тому же в 1952 г. Великобритания, союзник Америки, взорвала свое первое ядерное устройство и приступила к испытаниям своего ядерного оружия.

В 1953 году ученые СССР добились большого успеха. 12 августа этого года они провели на Семипалатинском полигоне испытание первой водородной бомбы мощностью 400 килотонн. В США было к тому времени взорвано лишь только громоздкое устройство.

Взрыв водородной бомбы на семипалатинском полигоне был новым «рывком» в области качественно нового вооружения, заставившим администрацию США отказаться как от нападения на нашу страну, так и от применения ядерного оружия на театре боевых действий в Корее. Но… никак не от своей программы совершенствования оружия массового поражения, а, следовательно, и его испытаний, в том числе и больших мощностей. Так, например, они подготовили и провели 1 марта 1954 года на атолле Бикини свой наземный водородный взрыв («Браво») мощностью в 15 мегатонн. В том же году они провели еще 5 взрывов, из них 3 надводных мощностью от 7 до 13,5 мегатонн. На атолле Эниветок они провели наземный взрыв « м айк» мощностью 10 мегатонн.

Это был ядерный вызов Советскому Союзу, на который мы не могли ответить, не имея морского полигона и места, где бы было можно проводить испытания мощных ядерных зарядов. По всему было видно в то время: уж очень большим искушением обскакать задыхающихся русских по всем статьям представлялся американцам тогдашний дисбаланс в ядерных взрывах на конец 1954 года – пятьдесят один против… четырнадцати наших. Это был рекорд США не только по количеству ядерных взрывов, но и по их совокупной мощности (40 мегатонн против наших двух). Об этих рекордах американцев почему-то замалчивают, а ведь их рекорды по наземным и морским взрывам нанесли наибольший ущерб окружающей среде и людям.

Все наши предложения в то время о прекращении ядерных испытаний США снова отклонили, хотя они имели более высокий ядерный потенциал по всем параметрам. Новый виток адской гонки начинался буквально в бешеном темпе. Это подтверждают и сами ядерные испытания, проведенные в последующие четыре года (1955-1958 гг.). За эти годы США провели 145 ядерных испытаний в различных средах, а СССР – 58. Ядерная политика США в то время очень беспокоила СССР, особенно в период Корейской войны, когда американское правительство угрожало нанести ядерный удар по советским городам. Это и заставило нашу страну наращивать ядерные арсеналы, строить новый полигон для подводных испытаний и испытаний зарядов большой мощности. Основная цель этих мероприятий – добиться ядерного паритета с США и заставить их сесть за стол переговоров о необходимости запрещения ядерных испытаний.

•  СОЗДАНИЕ СЕКРЕТНОГО «ОБЪЕКТА-700» НА ОСТРОВАХ АРХИПЕЛАГА НОВАЯ ЗЕМЛЯ

К середине пятидесятых годов стало ясно: Семипалатинский полигон уже не может обеспечить заданной интенсивности ядерных испытаний, тем более зарядов повышенной мощности, да еще и подводное испытание, какое США провели еще в 1946 году в лагуне атолла Бикини в Тихом океане. Мы же таких важных испытаний еще не проводили. Нужен был новый трамплин для «прыжка» к ядерному паритету. И место для него нашли.

В 1954 году правительственная комиссия, состоявшая из ученых, военных и специалистов различных профилей, возглавляемая командующим Беломорской флотилией контр-адмиралом Н.Д. Сергеевым, предложила создать новый ядерный полигон на Новой Земле, где по оценке специалистов, можно было проводить подводные, воздушные и подземные испытания. Этому благоприятствовали рельеф местности, наличие глубоководных бухт и заливов, а также высоких гор, вершины которых достигают высоты 1500 и более метров, а главное – удаленность Новой Земли и расположенных на ней испытательных площадок от населенных пунктов на северном материковом побережье. В годы Великой Отечественной войны там размещалась военно-морская база, которая прикрывала Северный морской путь и переходы караванов транспортов в районе Новая Земля.

Население Новой Земли в то время насчитывало около 400 человек: в основном ненцев и русских поморов, живших преимущественно в поселках Белушье и Рогачево, где у них был поселковый Совет, который возглавлял коренной житель ненец Тыко Вылка, называвшийся Президентом Новой Земли. Государственная комиссия предложила, с согласия этого Совета и общего собрания новоземельцев, переселить все это население в Архангельскую область. После соответствующего утверждения правительством и началось строительство ядерного полигона, получившего условное наименование «Объект-700». Центром полигона был избран поселок Белушье, а аэродром строился в районе селения Рогачево.

Осенью 1954 года первыми на Новую Землю высадились строители Спецстроя «Объекта 700» во главе полковника Е.Н. Барковского (главный инженер – Д.И. Френкель), которые разместились в зимних палатках и в ветхих помещениях бывшей промысловой фактории. Работы велись высокими темпами и в сложных полярных условиях. Главным направлением в работе строителей была южная зона полигона в районе губы Черная (остров Южный), где строилось все необходимое для подводного испытания ядерного заряда. С апреля 1956 г. начались работы по строительству объектов и площадок в северной зоне полигона, на о. Северный и в районе пролива Маточкин Шар.

Первым начальником Новоземельского полигона («Объекта-700») был назначен Герой Советского Союза капитан 1 ранга В.Г. Стариков. Подводный взрыв готовился с его участием, а также специалистами управления ВМФ, возглавляемого вице-адмиралом П.Ф. Фоминым (ему непосредственно подчинялся полигон с 12.08.1955 г.), научными работниками военных институтов и Академии Наук СССР. Срок готовности полигона – сентябрь 1955 года.

Для обеспечения работ были выделены корабли Беломорской военной флотилии и ледоколы Северного флота, а также штабной корабль «Эмба» под командованием капитана 1 ранга Д.П. Гилевича. Этот корабль был переоборудован, оснащен необходимой аппаратурой и летом 1955 года был передан в подчинение начальнику полигона (в/часть 77510).

•  НАЧАЛО ИСПЫТАНИЙ

Первый взрыв на Новой Земле готовился в губе Черной сразу же после очищения ее ото льда, в начале июня 1955года. Готовность подводного взрыва правительством была установлена к 1 сентября. Из Североморска для подготовки мишенной обстановки стали прибывать корабли из 32-й бригады опытных кораблей: три эскадренных миноносца («Гремящий», «Куйбышев», «Карл Либкнехт»), несколько тральщиков и подводных лодок, малотоннажные корабли устаревшей постройки и другая морская техника различных управлений Северного флота. На опытных кораблях установлена различная регистрирующая аппаратура для записей всех параметров ядерного подводного взрыва с различных расстояний. Корабли и вся морская техника в губе Черная были размещены в соответствии с заранее разработанной схемой, в составлении которой участвовали моряки и ученые, различные специалисты многих профилей.

В подготовке подводного взрыва участвовали управления и отделы ВМФ и Северного Флота, но основная работа выполнялась специалистами Управления ВМФ и полигона под общим руководством контр-адмирала П.Ф. Фомина и капитана 1 ранга В.Г. Старикова. На штабном корабле «Эмба» и флагманском корабле ЭМ «Гремящий», на которых находились командование, Государственная комиссия, научные руководители, испытатели, была оборудована специальная аппаратура боевого поля «Мрамор», через которую проходил сигнал на подрыв ядерного изделия. Руководил подготовкой и монтажом этой аппаратуры начальник отдела В.П. Ковалев. Практические тренировки показали отличную работу всей автоматики боевого поля.

В июле в разобранном виде ядерное изделие и все необходимое для подводного взрыва на военных кораблях Беломорской флотилии под командованием контр-адмирала Н.Д. Сергеева из Северодвинска были доставлены в Белушью, где на второй площадке в помещениях ДАФ-1 и ДАФ-2 ядерный заряд был собран инженерами-ядерщиками Е.А. Негиным и Г.П. Ломинским и вмонтирован в торпеду. Общее руководство при этой работе осуществлял Председатель Государственной комиссии – начальник 5 Главного управления Минсредмаша Н.И. Павлов. Торпеда в собранном виде была подвешена под килем Тральщика, переход которого из залива Рогачево в губу Черную обеспечивалась боевыми кораблями Беломорской военной флотилии под руководством Н.Д. Сергеева. На самом тральщике находился Председатель комиссии по ядерному испытанию Н.И. Павлов со своими помощниками из Минсредмаша.

В середине губы Черной тральщик был отшвартован к морской бочке. Ядерная торпеда на тросах была опущена с тральщика в воду на глубину немногим более 30 метров.

В 10.00 21 сентября 1955 г. в условиях хорошей погоды председатель Государственной комиссии Николай Иванович Павлов дал сигнал на подрыв ядерной торпеды. Автоматика отлично сработала, и все увидели мощный подводный взрыв. Как рассказывают очевидцы, в том числе и контр-адмирал Н.Д. Сергеев, вверх поднялось огромное облако и столб воды, а затем начала образовываться базисная волна от падающей вниз воды. Образовавшиеся морские волны выходили в море. Небольшой ветер северо-восточного направления медленно сносил ядерное облако в южную часть Баренцева моря, где и прекратило свое существование. Мощность ядерного взрыва была около 10 килотонн. Это был первый в СССР подводный взрыв.

На этом испытании присутствовали Главком ракетных войск стратегического назначения (РВСН) Маршал артиллерии М.И. Неделин, заместитель Главкома ВМФ адмирал С.Г. Горшков, начальник Главного управления Министерства обороны генерал-полковник В.А. Болятко, представитель СМ СССР контр-адмирал П.Г. Котов, контр-адмирал Н.Д. Сергеев, научные руководители академии Н.Н. Семенов, Е.К. Федоров, С.А. Христианович, М.А. Садовский и другие руководители военных НИИ и руководители Северного Флота.

Особо были отмечены работники Управления ВМФ, которые непосредственно готовили и обеспечили это первое испытание на Новой Земле: П.Ф. Фомин, начальник управления, А.Н. Вощинин, А.В. Селянин, Е.А. Шитиков, В.В. Рахманов, В.А. Пучков, Ю.С. Яковлев, О.Г. Касимов, В.А. Тимофеев, В.П. Ковалев, В.П. Ахапкин, Е.Н. Барковский и другие. Здесь же присутствовал начальник полигона В.Г. Стариков и другие работники полигона, экипаж штабного корабля во главе с капитаном 1 ранга Д.П. Гилевичем. Большую помощь в подготовке и проведении этого подводного взрыва оказывал Игорь Васильевич Курчатов и другие ученые Академии Наук СССР.

Государственная Комиссия еще раз подтвердила свое решение о возможности испытаний на Новой Земле других видов ядерных боеприпасов, в том числе и больших мощностей. Через 2 часа после взрыва, предварительно произведя дозиметрическую разведку в бухте Черной, испытатели сняли с кораблей регистрирующую аппаратуру и доставили ее для обработки в Белушье в специальных лабораториях. В 18.00 того дня с опытных кораблей были выгружены подопытные животные, и они были эвакуированы в радиобиологическую лабораторию ОНЧ (опытно-научная часть) полигона. В это время научные работники ЦНИИ-1 ВМФ, других НИИ и Академии Наук в составе испытательных групп и специалистов различных служб ВМФ и Северного Флота осмотрели и зафиксировали все повреждения кораблей и других объектов, оставшихся на плаву. Степень их повреждения зависела от их расположения от эпицентра взрыва. Некоторые корабли затонули, в том числе ЭМ «Реут» (в 27 метрах от эпицентра взрыва).

Командование Министерства Обороны, ВМФ, ученые высоко оценили натурное испытание ядерного изделия при его подводном взрыве, что решило дальнейшую судьбу «Объекта-700» (Новоземельского ядерного полигона) и его дальнейшее строительство для испытания различных видов ядерного оружия и создание дополнительных научных учреждений (ЦНИИ-16 и других), строительства сети микробарографических пунктов от Североморска до Диксона, на мысе Желания и даже на Земле Франца Иосифа.

В 1955 году продолжалось капитальное строительство в южной зоне, в том числе и жилья. А с мая 1956 г. велось строительство первоочередных, необходимых для полигона объектов и в северной зоне. Для ускорения строительства жилья и казарм использовались военнослужащие.

Полигоном в конце 1955 г. - начале 1956 г. около 5 месяцев командовал капитан 1 ранга А.Н. Осовский. В 1956 году ядерных испытаний на полигоне не было, но подготовка к ним проводилась. На Северном острове в районе губы Митюшихи строилось боевое поле для проведения воздушных ядерных взрывов большой мощности. С этой целью там работала специальная строительная экспедиция в обеспечении ледоколов Северного флота и Севморпути. Это боевое поле поддерживалось в готовности и в 1957 году, когда полигоном командовал контр-адмирал Н.Г. Луцкий (начальник ОНЧ - капитан 1 ранга В.П. Ахапкин). При нем начался второй этап ядерных взрывов на Новой Земле. 7 сентября 1957 года в районе губы Черной проведен приземный взрыв. Ядерное устройство было взорвано на металлической 20-ти метровой вышке.

24 сентября 1957 года начало действовать боевое поле на севере - проведено в атмосфере испытание ядерной бомбы мощностью около мегатонны. В этом же районе подорвано в атмосфере (06.10.57 г.) второе ядерное устройство мощностью около 200 килотонн.

10 октября в губе Черной был произведен подводный ядерный взрыв. На этот раз впервые в мире торпеду Т-5 с ядерной боеголовкой выстрелила подводная лодка Северного Флота под командованием капитана 1 ранга Г.В. Лазарева. Все испытания на Новой Земле в 1957 году прошли успешно.

В этом же году продолжалась подготовка к ядерным испытаниям в северной зоне. Строились новые испытательные площадки для проведения испытаний ядерных устройств большой мощности. Заканчивалось строительство командного пункта северной зоны.

В 1958 году полигоном командовал контр-адмирал И.И. Пахомов (заместитель по НИР - инженер-капитан 1 ранга А.В. Селянин, начальник ОНЧ – капитан 2 ранга А.Ф. Пожарицкий). В этот год с особой силой проявилось военное противоборство между США и СССР в деле наращивания ядерного вооружения и его испытаний. США провели 77 различных ядерных взрывов, а СССР – 29, из них на Новоземельском полигоне более 20 ядерных испытаний по теме «Воздух», в том числе ядерные устройства большой мощности. 1958 год был напряженным для полигона. Испытания начались 23 февраля и закончились 25 октября. В отдельные дни проводилось по два испытания в день. Наиболее активным оказался октябрь, когда было проведено 12 испытаний. Такое количество вызывалось международной обстановкой и стремлением Советского Союза добиться ядерного паритета с США.

К концу 1958 года США с начала своих ядерных испытаний провели 196 ядерных взрывов, а СССР – 72. Достигнув такого ядерного противостояния, бессмысленной ядерной гонки, стороны объявили мораторий на ядерные испытания, который продолжался два года (1959-1960 гг.). За этот период стороны так и не договорились о запрещении ядерных испытаний или хотя бы их уменьшения. Глава нашего государства Н.С. Хрущев на Сессии Организации Объединенных Наций внес официально проект «Договора о всеобщем и полном разоружении», в котором впервые предусматривалось уничтожение атомного и водородного, химического и бактериологического оружия. Но руководство США и их союзники вновь отклонили это предложение нашей страны и готовились к новому витку ядерных испытаний, прервав соглашение о моратории. Франция в этот период (1960 г.) начала свои ядерные испытания, несмотря на мораторий в США и СССР.

Готовился к этим испытаниям и СССР, в том числе и Новоземельский полигон, которым с апреля 1959 года по август 1963 года командовал генерал-лейтенант Г.Г. Кудрявцев, автор этих строк. В период моратория мы усиленными темпами проводили строительство жилья и различных объектов, в том числе приступили к подготовке подземных испытаний в районе пролива Маточкин Шар, где шахтеры вели работы по выработке штолен. Одновременно готовились к предстоящим испытаниям. Эти годы были самыми насыщенными и тяжелыми для полигона и его личного состава. 1961-1962 гг. пришлись на пик ядерных испытаний, их сумасшедшей гонки. США стремились оставить далеко позади СССР, а мы пытались в сложной обстановке добиться ядерного паритета, видя в нем главную цель прекращения испытаний и ядерного разоружения.

За эти два года США провели 106 ядерных взрывов, а СССР – 94, из них 56 на Новоземельском полигоне различных мощностей, в том числе до 50 мегатонн включительно. В испытаниях на Новой Земле приняли участие все виды вооруженных сил, в том числе РВСН, ВМФ, Сухопутные войска и Дальняя авиация.

Взрывы проводились главным образом в воздухе – 54, один подводный и один надводный. Испытания проводились в южной и северной зонах, в трудных полярных условиях, в том числе в полярную ночь, с большим риском для здоровья и жизни испытателей, личного состава гарнизона и прибывших на учение кораблей. Испытания проведены на высоком научно-техническом уровне и получили высокую оценку правительства и командования.

Следует подчеркнуть, что наши испытания, в том числе и больших мощностей, до 50-ти мегатонн, преследовали одну четкую политическую цель: добиться паритета, охладить горячие головы зарубежных атомщиков и тем самым заставить-таки их пойти на прекращение губительных испытаний, хотя бы в трех средах – на земле, под водой и в атмосфере. О том, как они проходили на Новоземельском полигоне в 1961-1962 годах, будет рассказано ниже.

•  НАЗНАЧЕНИЕ НА ДОЛЖНОСТЬ НАЧАЛЬНИКА ПОЛИГОНА

До моего назначения в апреле 1959 года на должность начальника Новоземельского полигона об архипелаге Новая Земля я знал немного. И почти ничего не знал о нашем ядерном полигоне на нем – это было большой тайной для всех, в том числе и для военных командиров. Хотя о ядерном оружии вообще, применении его в бою, я многое знал из открытой американской печати, из секретных материалов и справочников, доступных мне как генералу, командовавшему береговой обороной Тихоокеанского флота. Все учения на флоте, которым тогда командовал адмирал Ю.А. Пантелеев, как правило, проводились с условным использованием ядерного оружия. Наши инженерные части научились в ходе учения отлично создавать имитацию ядерного взрыва, применяя для этого взрывчатку и смеси бензина с керосином. Учились применять и средства защиты от различных параметров ядерного взрыва (ударной волны, светового излучения и радиоактивного заражения). Еще больше о ядерном оружии и ядерной физике я узнал, будучи слушателем Военной академии Генерального штаба, которую успешно закончил в конце 1958 года. В академии мы прослушали ряд квалифицированных лекций о ядерном оружии и его применении, о Тоцком учении, в ходе которого была использована атомная бомба, смотрели несколько фильмов. Но все же это не так впечатляло, как увиденное позже на ядерном полигоне во время испытаний.

Назначение начальником Новоземельского полигона для меня было полной неожиданностью. После окончания Военной академии Генерального штаба меня назначили начальником ракетного полигона на Черноморский флот. Работа нравилась мне, получил квартиру и перевез туда из Москвы свою семью. Поэтому я совершенно не думал о каком-либо новом назначении.

Ночью в середине марта 1959 года телефонным звонком из Москвы меня вызвали к Главкому ВМФ адмиралу С.Г. Горшкову. Я срочно вылетел в Москву, не подозревая о цели столь внезапного вызова. С Главкомом Горшковым до того я виделся всего один раз во Владивостоке, когда он инспектировал флот и береговую оборону. Как начальник гарнизона Владивостока, я встречал его на аэродроме, сопровождал при проверке им подчиненных мне соединений и частей, присутствовал на стрельбе одной из батарей на острове Русский. Проверкой он был доволен. Сергей Георгиевич обладал хорошей памятью, прекрасно помнил о своих встречах и беседах с командирами и командующими, части которых он проверял. Видимо, в его памяти отложилась и моя фамилия.

Когда я вошел в кабинет главкома, он встал из-за стола, тепло поздоровался со мной и, не отпуская моей руки, подвел меня к географической карте, висевшей на стене. «Вам известен этот район?» - спросил главком, обводя его указкой по карте. – «Это архипелаг островов Новая Земля», - ответил я сразу. – «А что там испытывается, знаете?» – спросил он, как показалось мне, более строго, чем при первом вопросе. – «Только по слухам, товарищ главнокомандующий, да по отдельным американским сообщениям», - ответил я, смутившись оттого, что я почти ничего не знал о Новой Земле и о полигоне в особенности, который там есть. Я ожидал других вопросов о полигоне, но он лишь спросил, как перенес я перелет на самолете. «Отлично, товарищ главнокомандующий», - ответил я ему без задержки. Главком продолжил: «Ну, этого для начала достаточно». Мы подошли к столу. Он указал мне на стул, а сам сел в кресло. Несколько долго он смотрел в окно, повернув свою голову вправо. А я сидел и смотрел на него, пытаясь угадать причину моего вызова в Москву…

«Начальник полигона и гарнизона на Новой Земле контр-адмирал И.И. Пахомов отзывается в Москву, а вместо него военный совет ВМФ решил назначить вас. Министр обороны Р.Я. Малиновский и в правительстве поддержали вашу кандидатуру. Как вы смотрите на это назначение?» Я задержался с ответом: ведь недавно получил назначение на престижный Черноморский флот, работой доволен, хорошо устроил семью на берегу Крыма… А тут вспомнились мои встречи с маршалом Р.Я. Малиновским на учениях во Владивостоке, с Н.С. Хрущевым и сопровождающими его лицами из правительства, когда наша делегация в 1956 году посетила Владивосток, возвращаясь из Китая. Правительственная делегация посетила корабли, побывала на о. Русском и присутствовала там на стрельбе башенной батареи 305-миллиметрового калибра. При этом мне довелось сопровождать Н.С. Хрущева и А.Н. Булганина, ехать с ними в одной машине, рассказывать им об истории острова, строительстве батарей… А тут мне было необходимо отвечать на вопрос главкома, который смотрел на меня.

«Товарищ главнокомандующий, решения не обсуждаются, - ответил я после несколько затянувшейся паузы. – Для меня это большое повышение по службе, и я постараюсь оправдать ваше и военного совета доверие». – «Квартира для вас и семьи будет выделена в Москве», - сказал главком, понимая, что это меня больше всего беспокоит. Тут же он снял трубку Кремлевского телефона и попросил принять меня для беседы. При прощании он пожелал мне успехов в работе и приказал потом зайти в управление ВМФ, где начальником был вице-адмирал П.Ф. Фомин, ознакомиться с делами и обстановкой на полигоне, вылететь обратно и сдать дела своему Заместителю. Он добавил, что полигон непосредственно подчиняется Петру Фомичу Фомину, по ряду вопросов командующему Северным флотом, и что в случае необходимости, я могу обращаться к нему, Главному штабу ВМФ или даже к Министру обороны.

В ЦК КПСС меня принял начальник отдела Н.Р. Миронов. Беседа была краткой. Чувствовал, что мои биографические данные он знает хорошо. Он помог мне с получением и оформлением квартиры в Москве. Обещал мне свою поддержку. Миронов мне хорошо запомнился, и я очень переживал трагическую гибель его и начальника Генерального штаба маршала С.С. Бирюзова в авиационной катастрофе в Югославии в октябре 1963 года. В Управлении ВМФ П.Ф. Фомина меня познакомили с основными документами по Новоземельскому полигону: секретными картами Новой Земли, с расположенными на них объектами, схемами боевых полей, штатным расписанием частей и соединений, входивших в состав полигона. Заместитель начальника управления контр-адмирал А.Н. Вощинин рассказал об особенностях полигона, его организации и испытаниях, проведенных на нем.

После беседы с командованием, специалистами Управления ВМФ и знакомства с документами у меня сложилось общее представление о задачах полигона и об условиях, в которых их предстояло выполнять. Как я потом убедился, этих данных оказалось мало, а главное, у меня не было практического опыта работы в полярных условиях.

На третий день моего пребывания в Москве я был представлен начальнику Главного управления МО СССР генерал-полковнику В.А. Болятко. В этот же день с вице-адмиралом П.Ф. Фоминым я побывал у Министра среднего машиностроения Е.П. Славского … Откровенно говоря, я боялся встречи с ним не потому, что он запросто мог отклонить мою кандидатуру, а потому, что мог увидеть мою неподготовленность к предполагаемой работе. Тем не менее, министр очень доброжелательно отнесся ко мне, и наша непродолжительная беседа рассеяла мои сомнения по поводу назначения на эту ответственную должность. Он первый сказал мне, что мораторий на ядерные испытания продлится не менее года - полутора, («его мы не собираемся нарушать»), поэтому у меня будет время, чтобы изучить обстановку, привыкнуть к полярным условиям. Рекомендовал тщательно исследовать район пролива Маточкин Шар и окружающие его горы, в которых принято решение проводить подземные выработки. Это было для меня новостью: никто раньше мне не говорил о том, что надо готовиться и к подземным испытаниям. Четыре года мне пришлось с ним сотрудничать, решать общие задачи. Забегая вперед, скажу, что Ефим Павлович часто бывал у нас на полигоне во время подготовки и в ходе самих испытаний ядерных изделий. Оказывал мне и полигону помощь по всем вопросам. Лично участвовал в заседаниях Государственной Комиссии. Во время испытаний он показывал пример личного мужества и отваги. В свободное время он выезжал на рыбалку со своими спиннингом и удочками и всегда возвращался с рыбой, которую отдавал в столовую. Приходилось много раз бывать в его министерстве на совещаниях и встречаться с ним. Наши хорошие отношения сохранились и после моего ухода с полигона. Последний раз я встречался с ним у него дома за три месяца до его смерти.

•  МОЯ ВСТРЕЧА С НОВОЙ ЗЕМЛЕЙ

В конце апреля 1959 г. Министр обороны СССР Маршал Советского Союза Р.Я. Малиновский подписал приказ о моем назначении начальником Новоземельского полигона. В этот же день я вылетел к новому месту назначения. Меня сопровождал контр-адмирал А.Н. Вощинин, который должен был присутствовать при приеме мною дел. Перелет на самолете ИЛ-14 (экипаж возглавлял подполковник Д.А. Яковлев – командир транспортного авиационного полка) оказался долгим, с двумя посадками и заправкой самолета в Архангельске и Амдерме. Во время полета я большей частью находился в кабине летчиков и наблюдал за впереди лежащей местностью. Вот мы пролетели пролив Югорский Шар, о. Вайгач, пролив Карские Ворота, приблизились к южной части Новой Земли. Удалось с воздуха посмотреть губу Черную, где в 1955 году был произведен первый подводный ядерный взрыв. В губе Черной, других заливах и бухтах был лед, покрытый белым снегом, как и сама поверхность Новой Земли. Справа по курсу виднелась гряда гор, высота которых повышалась к северу.

Самолет прошел над островом Междушарским, губой Белушьей и через несколько минут совершил посадку на металлическую полосу аэродрома Рогачево, где нас встретили начальник полигона контр-адмирал Иван Иванович Пахомов, его заместители и группа авиационных командиров. Все были одеты по-зимнему, в соответствии с погодой. В поселке Рогачево проживал летный состав полигона и дивизии ПВО. Через 40 минут, с трудом преодолев заснеженный путь, мы прибыли в Белушье, где размещался штаб и другие части полигона.

Утром мы побывали в штабе, который размещался на берегу залива в деревянном щитовом здании. Из окна был виден пирс и бывший склад фактории. Вначале был заслушан утренний доклад начальника штаба капитан 1 ранга В.К. Стешенко о состоянии полигона за прошедшие сутки, а затем Вощинин зачитал приказ Министра обороны СССР о моем назначении, рассказал о моей службе. После беседы с Пахомовым, его заместителями и командирами соединений я убедился в том, что недельный срок для приема дел и вступления в должность явно велик. Со всем этим можно было управиться сегодня же, что и было сделано. О приеме и сдаче дел мы с Вощининым доложили телеграммой Главкому ВМФ.

В тот же день Вощинин, мой заместитель по НИР капитан 1 ранга А.В. Селянин и начальник ОНЧ капитан 2 ранга А.Ф. Пожарицкий вместе со мною объехали Белушье, побывали на озере, где стояла котельная и водокачка для подачи холодной и горячей воды. В связи с суровой зимой, глубоким промерзанием в питьевом озере оставался лишь небольшой запас воды. Это была для полигона проблема номер один, которая решалась подвозом воды из других озер на машинах и строительством другой водокачки и водопровода на другом озере, более удаленном, но с большим объемом воды. Другая проблема, которую оставил мне Пахомов, было отсутствие необходимого количества жилья для офицеров, мичманов, их семей, а также казарм для личного состава гарнизона. Я никогда не думал, что такая важнейшая в Союзе воинская часть, как ядерный полигон, так нуждается в жилье. Личный состав жил в сборно-щитовых казармах, которые были непригодны для жилья в Арктике. Еще хуже было с размещением офицеров и их семей. Часть из них проживала в гостиницах, которых не хватало. Остальные ютились со своими семьями в коммунальных квартирах или в ветхих домах бывшей фактории. Была большая очередь и на получение таких квартир. Были и другие проблемы, например, не было некоторых продуктов, особенно для летчиков. Ожидали прихода ледокола «Байкал» («ОС-30») с продуктами, стройматериалами и другими грузами. Невыполнение плана строительства по жилью и отсутствие некоторых видов продуктов сам Пахомов, его заместители и строители объясняли мне интенсивными ядерными испытаниями в 1958 году, которые продолжались до 25 октября.

Поздним вечером Вощинин, Селянин и Пожарицкий в штабе ознакомили меня с организацией проведения ядерных испытаний, в которых они лично принимали участие, начиная с 1955 года. С Вощининым мы подготовили ряд вопросов, которые необходимо решить с главкомом и другими службами в Москве. Утром 30 апреля Вощинин и Пахомов улетели. Я провожал их на аэродроме. Обратным рейсом на этом самолете должны были доставить продукты для летного состава. После отлета Вощинина и Пахомова я стал старшим воинским начальником на всей Новой Земле с ее многотысячным гарнизоном и должен был самостоятельно решать указанные выше проблемы и другие вопросы, связанные с жизнью людей, их повседневной работой и дисциплиной в гарнизонах и частях. Для этого нужно было врасти в обстановку, многое увидеть своими глазами, побывать в частях, познакомиться с командирами и личным составом.

Вместе с командиром авиационной дивизии полигона полковником А.И. Ситновым (штаб дивизии в Рогачево) и командиром дивизии ПВО, Героем Советского Союза, полковников Л.А. Говорухиным (штаб дивизии в Белушье) мы объехали аэродром, стоянки самолетов, побывали в дежурном домике истребительного полка и КДП, а затем я познакомился с поселком Рогачево. Здесь тоже трудности с жильем и питанием. Решили дополнительно послать самолет ИЛ-14 с Североморск, чтобы доставить недостающие виды продовольствия для летчиков. На обратном пути в Белушье мы с Говорухиным посетили командный пункт дивизии ПВО, я познакомился с его заместителями и офицерами штаба. Теперь я знал, где и что размещается в двух основных гарнизонах Новой Земли.

Во второй половине дня мой заместитель по строительству И.Л. Костюков и начальник тыла готовили совещание по вопросу о питьевой воде. Через неделю-две в питьевом озере не будет воды для гарнизона в Белушье. Из этого же озера вода используется в котельной для обогрева жилья и подается в трубопровод холодной воды (оба трубопровода находятся в утепленном коробе). На совещании были различные предложения, но остановились на одном из них: в столовые воду подвозить на автомашинах из удаленного озера. Днем, когда немного пригревает полярное солнце, часть горячей воды сбрасывали в озеро, чтобы мог таять снег и лед. Шнекороторами снег с поверхности перебрасывался в озеро, а самое главное из соседнего небольшого озера, отстоящего в одном километре от питьевого озера, пожарными машинами и специальным насосом по трубам и шлангам перекачивали воду. Работы было много: шланги приходилось сушить в котельных, а металлические трубы прогревались кострами или паяльными лампами. Были и противники этой затеи, считая ее «холостой». Но она продолжалась, и через неделю служба на озере доложила, что падение уровня воды прекратилось, а еще через несколько дней поступил доклад о небольшом подъеме в озере, и мы прекратили подвоз воды на машинах. Проектировщики и строители приступили к подготовке строительства водопровода с другого озера. Это было необходимо по той причине, что строилось жилье, некоторые другие объекты и гарнизон увеличивался за счет семей и самих испытателей.

Вторая проблема с жильем для гарнизонов Рогачево и Белушье была значительно сложнее, и она выполнялась с большими трудностями. Чтобы решить ее, я приказал разобраться со всем строительством на полигоне, с работой Спецстроя и его возможностями. Забегая несколько вперед, скажу, что многое зависело от строителей, их работы, наличия материалов, особенно для монтажных работ. Зимой строительство практически прекращалось, задела для работы в полярную ночь тоже не было. Пришлось пойти на кардинальные решения.

Для ускорения строительных работ пришлось внедрить здесь ранее применявшийся мной и другими на Тихоокеанском флоте аккордный метод. Но на Новой Земле мы его применили шире и в соответствии с условиями работ в Заполярье, особенно при отсутствии испытаний ядерного оружия. Весной и осенью из гарнизона уволилось около 4 тыс. человек из числа строителей и моряков. Этот период по различным причинам, как правило, растягивался, показатели работ резко снижались. Это было очевидно для всех. Мною было принято решение за 1-2 месяца перед увольнением личного состава создавать специальные строительные и монтажные группы из увольняющихся для выполнения заранее подготовленных аккордных работ, таких, например, как подготовка нулевого цикла, возведение стен, крыш, установка переплетов и рам, монтаж отопления и санузлов. Целью таких мероприятий являлось не только ускорение строительства, но и подготовка задела для работы в полярную штормовую ночь.

Эту идею все поддержали и в 1959 г. воплотили в жизнь. Каждый работающий за месяц ударной работы мог заработать от 300 до 500 рублей. Каждой такой бригадой руководил инженер-строитель. Кроме того, к этой бригаде подключались офицеры и мичмана, которым заранее предназначалась комната или квартира. Возводимый дом или казарма закреплялись за частями. За качественную и досрочно исполненную работу выделялись премиальные, в том числе и досрочное увольнение с доставкой на материк самолетом.

Аккордные работы помогли нам не только значительно перевыполнить план строительства за 1959 год, но и создать задел для нормальной работы в зимних условиях будущего года. План 1960 года тоже был перевыполнен, особенно по строительству каменных казарм и домов для офицерского состава. Улучшилось и качество работ. У строителей не ладилось строительство каменных зданий на мерзлом грунте. Для приобретения опыта строительства на вечной мерзлоте в Норильск и другие города Севера выезжали специалисты, которые учились правильно строить в наших условиях. Это позволило удешевить и ускорить строительство жилья в Белушье и Рогачево, повысить этажность зданий, вмораживая в вечную мерзлоту железобетонные сваи. Бывавший на полигоне Главком ВМФ С.Г. Горшков оказывал необходимую помощь полигону и всегда уделял внимание строителям, бытовым условиям жизни офицеров и личного состава. Он выделял необходимые средства, разрешил построить штаб полигона, госпиталь, школу и бассейн в Белушье, мастерскую для ремонта автотранспорта.

Через некоторое время после прибытия на полигон я познакомился со всеми частями и командирами. Особое внимание уделял опытно-научной части, возглавляемой капитаном 2 ранга Александром Федоровичем Пожарицким, который непосредственно подчинялся моему заместителю по НИР капитану 1 ранга Анатолию Владимировичу Селянину. Оба они - прекрасные инженеры и руководители. Они хорошо знали свою работу и очень помогли мне быстро освоиться с обстановкой на полигоне. А.В. Селянин был на полигоне моим первым заместителем, начальником штаба работал капитан 1 ранга В.К. Стешеннко. Хорошие офицеры были в отделах ОНЧ. Я не только знакомился с офицерами, но и учился у них новому для меня делу, часто с ними встречался. Этот коллектив первым меня выдвинул кандидатом в депутаты архангельского облсовета. Позднее я побывал в зонах (Южной и Северной). Сопровождал меня в этой поездке А.Ф. Пожарицкий. В одной из зон я познакомился с начальником отдела ОНЧ В.П. Ковалевым, который непосредственно отвечал за автоматику на КП и боевых полях. Ознакомился с боевыми полями, где проводились или должны были проводиться ядерные испытания. У меня остались самые лучшие воспоминания обо всех командирах полигона и, особенно, об офицерах ОНЧ и их руководителях, которые в сложных условиях выполняли свои боевые задачи.

Позднее мне удалось на самолете ИЛ-14 (дозиметристе) облететь и посмотреть с воздуха восточное и западное побережье Новой Земли до м. Желания, пролететь над ледником и горным хребтом Северного острова, что расширило мои познания о Новой Земле. Летом 1959 года с моим участием комиссия под председательством начальника управления ВМФ П.Ф. Фомина провела рекогносцировку гор в проливе Маточкин Шар с целью выбора мест для проходки штолен. Комиссию обеспечивал тральщик и вертолет. Строители полигона вели работу по строительству жилья для шахтеров на площадке «Д-9». Комиссия на тральщике прошла по проливу Маточкин Шар до мыса Выходной. Сигнальный пост и помещение метеостанции сохранились, но личный состав и вольнонаемные специалисты были вывезены во время учений в 1957-58 гг. Вдоль всего пролива были высокие горы, прекрасная природа. В 1959-1961 гг. работали шахтеры – готовились к подземным испытаниям. Мы ежемесячно докладывали в Москву о результатах проходческих работ, в том числе и зимой с 1960-1961 года. Несмотря на морозы и бушующие полярные ветры, сходы снежных лавин с гор, выработка штолен с каждым месяцем нарастала.

В 1960 г. полигон посетил Главком ПВО страны Маршал Советского Союза С.С. Бирюзов, который проверял дивизию ПВО и подробно познакомился с полигоном. На долевых началах выделил 2 млн. руб. на строительство жилого дома для офицеров ПВО. Однозначно подтвердил, что командир дивизии, его штаб и все части в гарнизонном отношении подчиняются начальнику полигона, а в период спецучений подчиняются оперативно. Главком подтвердил, что аэродром находится в подчинении Командования ВМФ. Это способствовало улучшению взаимодействия моряков и летчиков ПВО, дислоцированных на Новой Земле. С начала 1961 г. на полигоне усиленно занимались строительством, боевой подготовкой и готовились к предстоящим испытаниям, в том числе и подземным. Мне и вице-адмиралу П.Ф. Фомину с комиссией вновь довелось побывать в районе пролива Маточкин Шар, провести там дополнительную рекогносцировку, рассмотреть и утвердить план геологоразведочных работ в местах, где должны проходить подземные штольни. Детально проверили работу проходческих партий, обеспечение их различными материалами и продовольствием. Обстановка с переговорами о запрещении ядерных испытаний осложнялась. По всему было видно, что США не собираются их прекращать. Наоборот, они в спешном порядке готовились к ним. Из Москвы всячески напоминали нам об этом и требовали от нас поддержания на полигоне готовности для испытаний во всех средах. Приезжали специалисты и комиссии для различных проверок на полигоне.

Командование полигоном правильно оценивало обстановку, чувствовало озабоченность вышестоящего военного руководства и со своей стороны делало все возможное, чтобы держать полигон в готовности, но строительные работы не прекращали, принимали меры к ускорению завоза продовольствия по плану 1961 года.

•  ПРЕКРАЩЕНИЕ МОРАТОРИЯ. ПОДГОТОВКА ПОЛИГОНА К ЯДЕРНЫМ ИСПЫТАНИЯМ В 1961 ГОДУ

В первой половине июля 1961 года полигон получил распоряжение прекратить работы по подготовки подземных испытаний, убрать людей и технику из района пролива Маточкин Шар, привести полигон в готовность к воздушным и подводным испытаниям. Это было для нас неожиданностью, хотя мы и готовились к этому. Но сделать еще предстояло много. Готовность полигона к работам была установлена к 1 сентября. К этому времени мы должны были вывезти с полигона шахтеров, всех гражданских лиц, семьи военнослужащих, больных. Для этой цели была задействована транспортная авиация полигона и гражданские самолеты, корабли, выделенные Северным флотом. А на полигон нужно было доставить различные материалы, новые приборы и другое имущество, необходимое для дооборудования командных пунктов и боевых полей.

Должен отметить организующую роль в этой работе Управления ВМФ под руководством вице-адмирала П.Ф. Фомина, штаба полигона во главе с капитаном 1 ранга А.Я. Стерлядкиным, прибывшим вместо контр-адмирала В.К. Стешенко, моих заместителей по науке инженер - капитана 1 ранга В.В. Рахманова и полковника авиации А.И. Ситнова (начальник штаба полковник В.С. Карев), а также работников ОНЧ во главе с О.Г. Касимовым и начальниками исследовательских отделов: В.П. Ковалевым, Е.М. Бойко, В.М. Ковальчуком и А.Д. Басовым. Не останавливались работы тыла по подготовке к зиме, в том числе разгрузка транспортов, завоз продовольствия, строительных материалов и топлива. Эта работа не прекращалась и в период ядерных испытаний.

В середине июля 1961 года я был вызван в Москву, где только что было проведено правительством во главе с Н.С. Хрущевым совещание с атомщиками, руководителями научных учреждений и министерств, представителями армии и флота по вопросу предстоящих испытаний . На одно из закрытых совещаний в Минсредмаше были приглашены Фомин и я. До меня было доведено решение правительства о прекращении моратория на ядерные испытания в СССР. Министр Е.П. Славский объяснил, что причина прекращения нашего моратория вызвана отказом США от его продления или от прекращения испытаний в воздухе, под водой и на земле. Поэтому, добавил министр, испытания будем проводить в полном объеме, в том числе и на Новой Земле, за исключением наземных. Здесь же до меня был доведен план основных работ на Новоземельском полигоне. Подтвержден и срок готовности полигона - 1 сентября.

Здесь я встретился с некоторыми учеными, в том числе с А.Д. Сахаровым, которого тогда видел в первый раз. О нем я лишь знал, что он занимается разработкой мощных ядерных боеприпасов, которые должны испытываться на Новой Земле. Он и сам сказал мне об этом, но каких мощностей, не сказал. Познакомился с научным руководителем М.А. Садовским, работником Министерства Г.А. Цырковым и председателем Государственной комиссии Н.И. Павловым. От него я подробно узнал о предстоящих работах на полигоне. Он сообщил, что правительством я утвержден его заместителем на Новой Земле, как и П.Ф. Фомин. Здесь же он показал схему организации испытаний, утвержденной правительством, на которой значилась и моя фамилия, как начальника Новоземельского полигона и заместителя председателя государственной комиссии, ответственного за безопасность гарнизона и населения близлежащих районов. На схеме была указана и фамилия Фомина, как начальника Управления ВМФ, и заместителя председателя Государственной комиссии. На него возлагалась ответственного за обеспечение всем необходимым для испытаний на полигоне Новая Земля. По «секрету» Павлов сообщил мне, что количество взрывов будет исчисляться не единицами, а десятками, да и мощности зарядов будут больше, чем это было на испытаниях США в Тихом Океане. Далее он сказал мне и Фомину, что работа будет продолжаться до конца года. Это меня очень озадачило и помогло в штабе ВМФ решить ряд срочных вопросов, побывать у Главкома ВМФ.

На следующий день я вылетел на Новую Землю, но на сутки задержался в Архангельске, где я как депутат должен был присутствовать на сессии Архангельского облсовета. По указанию командования я доверительно проинформировал первого секретаря обкома и председателя облисполкома о предстоящем учении в районе Новой Земли с возможным применением ядерного оружия. Одновременно показал на карте границы запретной зоны, установленной Министерством обороны. С ними же был согласован вопрос о пунктах размещения дозиметрических постов полигона со средствами связи. На их вопрос о времени начала учений с применением ядерного оружия я не мог ответить, так как и сам этого не знал. Все держалось в тайне. Я ответил, что не раньше начала сентября. Должен заметить, что руководство области доброжелательно отнеслось к моей информации и самим ядерным испытаниям. Каждый из них хорошо знал международную обстановку. Председатель облсовета, если не ошибаюсь, В.А. Гибалов спросил, какая требуется от области и Архангельска помощь. Я попросил не задерживать транспорта, следующие с грузами в Белушье, и ускорить завершение ремонта новоземельских кораблей в Архангельске. Эти и другие просьбы были выполнены. За все время моего пребывания на Новой Земле у нас установились хорошие взаимоотношения и обоюдная помощь. Кроме этого, в Архангельске во время испытаний находился представитель полигона, через которого мы держали областное руководство в курсе всех событий, связанных с испытаниями. При испытаниях мощных ядерных зарядов я информировал лично или через командующего армией ПВО, штаб которой размещался в Архангельске. На Кольском полуострове информация осуществлялась через командование Северного Флота.

Трудно поверить, но это правда, что даже я, как начальник полигона и заместитель председателя Государственной комиссии, не знал, когда начнутся ядерные испытания. Тем не менее, появились убедительные признаки приближения испытаний. В газетах был объявлен даже район проведения учений. Мы были готовы начать 1 сентября, но прошел и этот срок, а испытаний не было.

На полигон продолжали прибывать ученые и специалисты из различных институтов, Академии Наук СССР, Минздрава СССР, Минсредмаша, представители Министерства обороны, ВМФ и других организаций, На западной границе района учения появились корабли охраны Северного флота. Еще раньше из Североморска в Белушье прибыли буксиры и другие корабли обеспечения во главе с «ЦЛ-80» . Командиром этого корабля был мой младший брат капитан 3 ранга Василий Григорьевич Кудрявцев, который до этого служил на Балтике. С ним я не встречался уже несколько лет. А тут неожиданно для меня он вошел в мой кабинет и докладывает: «Товарищ генерал! Эскадренный Миноносец «ЦЛ-80» (в/ч 09883) прибыл в ваше распоряжение. Командир корабля Капитан 3 ранга Кудрявцев!» Это была радостная для меня встреча. В предписании было сказано, что корабль прибыл для обеспечения работ до конца ядерных испытаний и спецучений МО на Новой Земле. Он еще не знал детально своей задачи, но после наших коротких житейских вопросов я объяснил ему, что он и экипаж корабля должны делать. Его корабль должен обеспечивать работу испытателей в Северной зоне. Забегая несколько вперед, скажу, что эта работа была сложна и опасна, но экипаж во главе со своим командиром успешно справился с нею. При испытаниях корабль был непосредственно подчинен командиру бригады кораблей полигона капитану 1 ранга Костину, командный пункт которого находился на корабле «ЦЛ-80». Он отвечал за морскую часть работ в Северной зоне и обеспечивал по сигналу высадку испытателей, находившихся на этом корабле. По его команде испытатели высаживались на берег для съема информации, записывающих приборов, а затем готовили боевое поле к очередному ядерному испытанию. После окончания работ, приняв всех испытателей на борт, корабль уходил в указанное безопасное место.

•  МОЙ ПЕРВЫЙ ЯДЕРНЫЙ ВЗРЫВ

Накануне начала испытаний на полигон прибыли члены Государственной комиссии, со многими из них я познакомился впервые. 5 сентября 1961 г. под моим руководством прошло первое заседание Государственной комиссии с целью отработки организации ее работы и проверки подготовки всех служб к испытаниям. Особое внимание комиссия уделила вопросам безопасности, метеорологическому обеспечению испытаний и анализу информации о прогнозе погоды для выбора оптимальных условий проведения ядерных испытаний. Метеорологическую службу полигона тогда возглавлял подполковник Виктор Михайлович Мишкевич. Он и его подчиненные работали под руководством известного в стране специалиста Юрия Антоновича Израэля и других метеорологов, прибывших из Москвы. Позднее на полигон прибыла группа специалистов Управления ВМФ во главе вице-адмирала П.Ф. Фомина и морского НИИ-начальник контр-адмирал Ю.С. Яковлев, которые внесли ясность о сроках проведения испытаний. Следующее заседание Госкомиссии было проведено П.Ф. Фоминым.

9 сентября на полигон прилетели Министр среднего машиностроения Е.П. Славский, Главком Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) Маршал Советского Союза К.С. Москаленко – зам. министра обороны СССР и зам. министра здравоохранения СССР А.И. Бурназян, а также сопровождавшие их лица. В их присутствии Госкомиссия провела свое заседание. Председатель Госкомиссии Н.И. Павлов в это время находился на аэродроме, где готовили ядерные изделия и откуда вылетали самолеты носители. С ним у нас была прямая радиосвязь. Вел заседание его заместитель вице-адмирал П.Ф. Фомин. Госкомиссия после доклада метеослужбы о прогнозе погоды, начальника штаба об обстановке в районе учения и моего сообщения о готовности полигона к испытаниям приняла решение о возможности проведения ядерного испытания 10 сентября. Об этом было доложено по радио – специальному ТУС (таблица условны сигналов) Павлову Н.И. Совместно с Фоминым П.Ф. мы официально сообщили об этом в Москву Министру обороны и Главкому ВМФ. Отдельной телеграммой информировали Командующего Северным флотом и Командующего армией ПВО в Архангельск. Вскоре из Москвы мы получили разрешение на проведение 10 сентября ядерного испытания - первого взрыва в 1961 году, мощность которого была несколько больше мегатонны.

При благоприятной погоде в этот день нами планировалось проведение в южной зоне испытание армейской оперативно-тактической ракеты с ядерной боеголовкой (руководителем этого испытания был назначен генерал-полковник И.М. Пырских). Ракетная часть сухопутных войск прибыла на полигон за месяц до этого. Совместно с инженерными частями полигона подготовила позицию для пусковой установки, расположенную в 30 километрах севернее поселка Рогачево, куда построили дорогу с несколькими мостами через небольшие речушки (работами руководил полковник И.Д. Бучкин). Ракеты с ядерными боеголовками собирались в специальных помещениях полигона. В Южной зоне ракетчиками вместе с полигоном, на расстоянии около 100 километров от мест расположения пусковой установки, была создана мишенная обстановка, с использованием некоторого вооружения сухопутных войск. Ракетчики провели пуск нескольких ракет для тренировки личного состава, проверки автоматики командного пункта Южной зоны, матчасти пусковой установки и самой ракеты. Практические пуски показали отличные результаты. Ракетчики сухопутных войск претендовали на первый пуск своей ядерной ракеты, как и ракетные войска стратегического назначения, но по предложению Минсредмаша было принято решение на испытание авиационной бомбы в Северной зоне. Для этого в полной боевой готовности на материке находился самолет-носитель для выполнения боевой задачи по теме «Воздух».

Е.П. Славский, П.Ф. Фомин, В.А. Болятко, М.А. Садовский (академик - научный руководитель испытаний на Новой земле) и другие в моем сопровождении на двух вертолетах прибыли на командный пункт. С этого момента все управление операцией велось отсюда. На главном пункте в Белушье оставались маршал Москаленко, члены комиссии и начальнике штаба полигона Стерлядкин. Он держал связь с Большой Землей, следил за исполнением команд руководства и информировал нас о складывающейся в районе учения обстановке, а также вылете самолета-носителя. Связь работала хорошо. Вскоре мы получили сигнал о вылете с аэродрома двух истребителей для встречи самолета-носителя и его сопровождения до опытного поля. Славский и все мы находились на специальной площадке рядом с КП. У каждого из нас были темные очки. Весь личный состав зоны и радиолокационной станции ПВО были выведены из казарм в укрытие. На КП работала дежурная смена специалистов зоны и ОНЧ полигона. Рядом со мной находились заместитель начальника штаба полигона, сигнальщик, телефонист и радист с рацией.

Время шло медленно. Мне приходилось заслушивать по телефону доклады, давать указания. Признаюсь, я очень волновался, хотя старался скрыть это. Ведь это был первый взрыв в моей жизни, который я должен наблюдать не только как сторонний человек, но и как один из руководителей этого испытания. Волновался и мой непосредственный начальник Петр Фомич. Он часто подходил к карте, лежавшей на столе, на которой была нанесена обстановка, указаны места кораблей, принимавших участие в обеспечении испытания. Славский находился здесь же, на площадке, тихо беседовал со своими помощниками, часто смотрел в бинокль, стремясь отыскать в воздухе самолет-носитель, который должен был пролететь недалеко от нас. Дежурный офицер в РЛС доложил о трех воздушных целях, которые следуют в северном направлении. Это был самолет-носитель и два наших истребителя. Через несколько минут мы увидели их в свои бинокли. За ними тянулся белый след, истребители шли немного выше и сзади самолета-носителя. Офицер штаба нанес их место на карту. Они шли по заданному курсу. В это время была включена наружная трансляция, по которой можно было слышать команды, сигналы. Радист настроился на волну самолета, и в любой момент мы могли связаться с командиром экипажа, но мы работали на прием. В это время никто не мог работать на этой волне, за исключением руководителя полетом, да в случае крайней необходимости – председатель Государственной комиссии или начальник полигона. Так было определено в утвержденной инструкции. Все шло по заранее отработанному плану.

Сигнал с самолета «Вижу цель», как-то успокоил нас всех. Остались считанные минуты и секунды до взрыва, но время «Ч» мы знали приблизительно, только по сообщению Павлова, а теперь и по своим расчетам, - около 9.00. Теперь все зависело от самолета, который дал отсчет «единого времени». С этого момента все радиостанции полигона, самолеты и корабли прекращали свои радиопередачи. Дежурный по КП дал сигнал: «Всем надеть очки! Оптикой не пользоваться!». При подходе самолета-носителя к цели истребители резко отвернули в стороны на безопасное удаление. С самолета были поданы предварительные сигналы по включению необходимой аппаратуры на КП. Включение аппаратуры боевого поля и командного пункта должно происходить после сбрасывания бомбы в определенный заранее программой момент, на установленной высоте и только по специальному сигналу «Автоматика включена», - раздался в репродукторе голос с КП, и начался отсчет времени. За секунду или несколько микросекунд до взрыва включились киносъемочные аппараты, работа которых была слышна на площадке.

Хотя КП предупреждал нас о «Ч» и вел отсчет времени, но взрыв ядерной бомбы для нас всех был все же неожиданным. Трудно описать это зрелище и те чувства, которые охватили меня и других, кто впервые видел такой взрыв.

В воздухе через специальные темные очки я увидел огненный шар, яркую вспышку, а вслед за этим теплый световой импульс, который я почувствовал на себе через открытые части лица и рук. Яркая вспышка и световое излучение продолжалось несколько секунд. Мы сняли очки, и я сел за стереотрубу, продолжая следить за огненным шаром, который продолжал бурлить, поднимаясь вверх, увеличиваясь в своих размерах, образуя как бы грибовидную головку. Через некоторое время мы почувствовали слабое воздействие сейсмической и ударной волны, а через некоторое время раскаты сильного грома. Вначале от самого взрыва, а затем отраженные удары от поверхности земли и новоземельских гор. Воздействие воздушной ударной волны мы чувствовали дважды. При этом каждый из нас, стоявших на открытой площадке, почувствовали на себе как бы напор ветра в грудь, что заставило каждого из нас инстинктивно наклониться вперед или даже присесть, повернувшись спиной к взрыву. Перед этим мы наблюдали удивительное зрелище. Стоящие перед нами травы, полярные цветы в долине, как бы по команде, поспешно наклонялись в нашу сторону, прижимаясь к земле, а затем также дружно поднимались в первоначальное положение.

Я так был увлечен всем увиденным, что не заметил и не сразу понял, что меня поздравляют Министр, главный конструктор, научный руководитель и другие товарищи, прибывшие из Москвы, с успешным проведением испытания ядерного изделия. Они больше меня понимали, что эксперимент превзошел все ожидания. Они даже назвали его примерную мощность, которая была более 1 мегатонны. Мы продолжали смотреть в сторону опытного поля. Нижняя часть огненного ядерного шара не коснулась поверхности земли, как и предполагалось, но из эпицентра взрыва стал подниматься огромный столб пыли, который не слился с огненным шаром. Расстояние между ножкой столба пыли и огненным шаром начало увеличиваться. По мере его подъема вверх оно стало воздушными потоками разрываться на части и потеряло форму шара. Облако и столб пыли сносились ветром в северном направлении, как и прогнозировалось синоптиками.

В это время мы получили сообщение с самолета-носителя, что задача выполнена и самолет повреждений не имеет. К моменту взрыва он успел укрыться от прямого светового импульса и воздушной ударной волны за новоземельской горной грядой.

После получения данных с самолета-дозиметриста об уровнях радиации на боевом поле, на опытное поле с вертолетов был высажен десант испытателей, которые сняли пленки и необходимые измерительные приборы, снова зарядили аппаратуру поля для следующего взрыва. Вместе с испытателями на опытном поле побывали Славский, некоторые из сопровождающих его лиц и я. На вертолете мы облетели все бронеказематы, которые оказались целыми, лишь только на одном из них были снесены антенны. Уровни наведенной радиации были несколько повышены. Наиболее высокие уровни радиации были в эпицентре взрыва. Металлические уголковые отражатели, установленные в центре поля, были снесены воздушной ударной волной. Пункты киносъемки не пострадали, автоматические приборы отработали надежно. Кино- и фотопленки на вертолете доставили в Белушью - для обработки в лаборатории ОНЧ. Позднее на эсминце в губу Митюшиха к боевому полю прибыл основной десант испытателей, который полностью восстановил его и подготовил к очередному испытанию.

•  ИСПЫТАНИЕ ОПЕРАТИВНО-ТАКТИЧЕСКИХ И СТРАТЕГИЧЕСКИХ РАКЕТ

В тот же день, как и намечалось, используя благоприятную погоду, нам удалось успешно провести в Южной зоне испытание оперативно-тактической ракеты с ядерной боеголовкой (операция «Волга-1»). Часть комиссии находилась на командном пункте Южной зоны в 15-20 километрах от места взрыва. Там же находился заместитель командующего ракетными войсками сухопутных войск генерал-полковник Г.Е. Передельский, прибывший на полигон для участия в проведении испытаний оперативно-тактических ракет. Генерал-полковник артиллерии И.М. Пырских, я, мой заместитель В.В. Рахманов и другие, представители ракетных войск находились на командно-наблюдательном пункте, откуда хорошо была видна ракетная установки с ракетой, и можно было наблюдать действия личного состава. Мне, как и многим другим, впервые удалось видеть подготовку ракеты, ее пуск и полет. Пуск и полет ракеты был нормальный. За полетом ракеты вначале мы следили визуально, а затем по приборам. Белый след ракеты показывал направление и высоту полета (в случае отклонения ее от заданного ей курса она должна подорваться). Ракета пролетела около 100 километров и взорвалась в воздухе на заданной высоте в центре опытного поля, с небольшим отклонением от установленного знака. Кино-фото и другая аппаратура на КП и в районе взрыва автоматически сработала, записав все необходимые параметры взрыва.

С места пуска ракеты мы наблюдали вспышку, а затем грибовидный огненный шар, поднявшийся вверх. Через два часа мы с генералом И.М. Пырских уже были на КП Южной зоны, а затем с дозиметристом облетели боевое поле, над которым взорвалась ядерная боеголовка. Повышение уровня от наведенной радиации было незначительным. Об этом успешном испытании мы донесли в Москву.

Через трое суток с этой же огневой позиции нам удалось произвести пуск второй оперативно-тактической ракеты в район южной зоны по боевому полю, куда проводился и первый пуск. Взрыв также был воздушный. Мощность взрыва ядерной боеголовки в обоих пусках по оценке специалистов была около 100 килотонн. Ядерное облако и столб пыли при этих испытаниях были вынесены ветром, главным образом в северо-восточном направлении (Карское море), но часть облака при взрыве ядерных ракет вынесло в Баренцево море, повысив при этом радиационный фон в поселках Белушье и Рогачево. Через несколько дней, после успешного выполнения боевой задачи, армейские ракетчики покинули наш полигон в полной уверенности в боеспособности своей ракетно-ядерной техники. К этому можно добавить, что ядерные боеголовки для этих ракет собирались на полигоне (Площадка № 2) личным составом армейской ракетной части под контролем специалистов полигона.

После проведения испытания армейской оперативно-тактической ракеты на нашем полигоне проведены испытания нескольких баллистических ракет Ракетных войск стратегического назначения. К этим испытаниям полигон тщательно готовился. Запуск ракет производился с материка, т.е. непосредственно со своих боевых стартовых позиций. Руководителем их был назначен генерал-полковник Ф.П. Тонких. Перед началом испытаний штаб РВСН запросил полигон дать точные координаты центра боевого поля в Северной зоне, куда планировались пуски этих ракет с ядерными боеголовками. Проверив точность координат, я шифровкой сообщил их начальнику Главного штаба РВСН, а от него снова запрос: «Повторите точные координаты…!» Мы на полигоне, естественно, были очень встревожены этим запросом. Я срочно вызвал своего заместителя Рахманова с картой и формуляром боевого поля. Проверили переданные координаты в моей предыдущей шифровке. Все оказалось правильным. Мы снова подготовили шифровку и отправили ее, но я попросил сообщить о причинах второго запроса. На этот раз мы подписали шифровку вдвоем с Рахмановым, на нее получили ответ, что в таких случаях они перепроверяют данные дважды. Мы понимали важность точности координат для ядерного взрыва, но признались, что мы здорово переволновались, получив такой запрос. Ошибка могла быть роковой. К нашему счастью все обошлось хорошо.

Е.П. Славский, генерал-полковник В.А. Болятко, П.Ф. Фомин, представители РВСН, другие сопровождающие лица и я. В атмосфере за боеголовкой, которая шла впереди и выше, и последней ступенью, тянулись длинные белые шлейфы. Полет боеголовки и последней ступени засекла и вела радиолокационная станция ПВО, располагавшаяся в 100 километрах от места взрыва. Взрыв произведен в установленное время, на заданной высоте с незначительным отклонением от центра поля. Автоматика командного пункта и боевого поля сработали своевременно. Через 2 часа после взрыва Министр Е.П. Славский и сопровождавшие его лица вместе со мной и вице-адмиралом П.Ф. Фоминым на вертолете побывали в районе взрыва, облетев все опытное поле. Ядерное облако и столб пыли к этому времени были снесены в северо-восточном направлении (в северную часть Карского моря). По этому боевому полю и в его районе позднее в 1961 г., а затем и в 1962 г., поведены испытания еще нескольких баллистических ракет. Результаты этих испытаний по всем параметрам превзошли все ожидания ученых, испытателей и самих ракетчиков. Успешное проведение испытаний позволило Министру обороны СССР Р.Я. Малиновскому заявить: «… наши баллистические ракеты так великолепно себя зарекомендовали, что ни у кого не может быть сомнений в их возможности поднять и доставить такие заряды в любую точку земного шара, откуда могло бы быть совершено нападение на СССР и другие социалистические страны». («Правда» 25 октября 1961 г.). А что касается последних ступеней ракет, то они падали в горах в северной части Южного острова Новой Земли, несколько десятков километров не долетая до места взрыва ядерной боеголовки. Попытки с вертолетов найти место их падения не дали результатов.

Испытания баллистических ракет чередовались с испытанием авиационных бомб по тематике «Воздух». В сентябре 1961 года на полигоне проведено 9 ядерных взрывов различных мощностей. Погода благоприятствовала этим испытаниям. Роза ветров была направлена в северном направлении, особенно в утренние часы с 7 до 10 часов. С 23 сентября погода изменилась, ветер дул преимущественно на материк, и Государственная комиссия приняла решение временно прекратить ядерные испытания до установления благоприятной погоды. В это время все специалисты полигона и НИИ работали по обработке предыдущих испытаний, составляли подробные отчеты. Личному составу полигона и кораблей мы дали возможность немного отдохнуть, проверить различные технические средства, установить новые приборы. Работники тыла активизировали свою работу по разгрузке транспортов, доставивших нам продовольствие, строительные материалы и другие грузы. Не прекращали свою работу самолеты-дозиметристы, дозиметрические посты на полигоне и северном побережье материка. Население этих районов знало о ядерных испытаниях, да и сами жители наблюдали ядерные световые вспышки. Обстановку в населенных пунктах нам доносили наши посты.

•  ПОГОДА ИЗМЕНИЛАСЬ. ВЫЗОВ В МОСКВУ

23 сентября Фомина и меня снова вызвали в Москву на совещание, которое проводил Е.П. Славский. Присутствовали представители МО СССР и ВМФ, других министерств и научных учреждений, а также председатель Государственной комиссии Н.И. Павлов. Совещание рассмотрело предварительные результаты испытаний на Новой Земле. Работе Новоземельского полигона дана положительная оценка. Я был проинформирован о планах последующих испытаний на полигоне, в том числе и об испытаниях ядерных зарядов большой мощности, но конкретных цифр, также как и сроков проведения испытаний, нам не называли. Это держалось в тайне даже от начальника полигона. Работы должны продолжиться сразу же с наступлением подходящей погоды. Председатель Комиссии Павлов Н.И. и представители Минсредмаша внесли предложение проводить испытания при благоприятной погоде ежедневно, но я и Фомин П.Ф. решительно отклонили эти предложения. Министр Славский согласился с нами. Тяжелые условия Севера, трудность снятия пленок и измерительных приборов и доставки их на обработку в Белушье не позволили бы этого сделать.

После окончания совещания председатель комиссии Павлов Н.И. доверительно рассказал Фомину и мне, как своим заместителям, некоторые подробности о большом количестве испытаний по теме «Воздух», о некоторых «супербомбах» от 20 до 50 мегатонн. Рекомендовал сделать расчеты и для большей мощности. Я, как сейчас помню, задал вопрос: «А куда же нам эвакуировать людей?» А он ответил: «Это уже ваша забота. Обращайтесь в правительство! Я сам являюсь исполнителем». Задавая свой вопрос, я имел в виду ядерную бомбу в 100 мегатонн, о которой поговаривали в высоких кругах.

На следующий день я присутствовал на совещании у Главкома ВМФ С.Г. Горшкова, в котором приняли участие его заместители адмиралы А.Г. Головко и Н.В. Исаченков, командующий авиацией ВМФ и некоторые начальники управлений. В их числе был Фомин П.Ф. и его заместитель А.Н. Вощинин, заместитель начальника Главного штаба ВМФ Н.Д. Сергеев. Были заслушаны краткие сообщения Фомина П.Ф. и мои о результатах сентябрьских испытаний на Новой Земле. Здесь были рассмотрены и вопросы испытания ядерного оружия в интересах ВМФ, в частности торпед для подводных лодок и авиационной крылатой ракеты с ядерной боеголовкой. Все эти испытания должны быть проведены в Южной зоне, не мешая проводить испытания по теме «Воздух» в Северной зоне. Срок проведения этих испытаний планировался на конец сентября и начало октября. Забегая несколько вперед, замечу, что в эти сроки мы сумели провести лишь испытание крылатой ракеты, а торпеды испытали только в конце октября, чем вызвали недовольство командования ВМФ, особенно адмирала А.Г. Головко, который сделал замечание начальнику 6 управления ВМФ Фомину П.Ф. Но Фомин П.Ф. ничего не мог изменить, так как Минсредмаш и председатель Государственной комиссии генерал-майор Н.И. Павлов отдавали предпочтение РВСН и Дальней авиации. Испытывались мощные боеприпасы, что соответствовало указанию правительства.

В узком кругу Главком ВМФ информировал меня, что правительство приняло решение провести на Новой Земле испытание ядерных зарядов большой мощности. Он высказал мне впервые, что некоторые из них должны быть взорваны к началу или в ходе 22 съезда КПСС, который состоится в Москве во второй половине октября. Поэтому он советовал тщательно готовиться к этому важному правительственному заданию, обратить особое внимание на вопросы безопасности гарнизона и населения на побережье, примыкающем к архипелагу Новая Земля.

•  ОРГАНИЗАЦИЯ ИСПЫТАНИЙ НА ПОЛИГОНЕ

По возвращении на полигон, ознакомив с новыми задачами своих заместителей и членов Государственной комиссии, мы откорректировали все свои планы, пересмотрели состав испытательских групп. Основная группа испытателей продолжала базироваться на корабле («ЦЛ-80»), а вторая группа (она называлась «Мобильной») - на вертолетах, часть из которых находилась на аэродроме в Рогачево, а 2-3 вертолета с испытателями находились в Кармакулах. Вертолетная группа в зависимости от погоды могла действовать самостоятельно или с кораблем «ЦЛ-80», обеспечивая испытания лишь только в Северной зоне.

Группа испытателей на двух вертолетах и опытных кораблях (командир бригады капитан 1 ранга Цаллагов) обеспечивала испытания в Южной зоне. Два вертолета и два самолета Ан-2 обеспечивали работу Государственной комиссии и начальника полигона. В распоряжении начальника полигона и штаба находились самолеты транспортного полка (Ил-14, Ан-12 и самолеты дозиметристы). Всей авиацией командовал командир авиационной дивизии генерал-майор А.И. Ситнов, а затем полковник В.С. Карев. Всеми кораблями в Северной зоне командовал командир бригады кораблей полигона капитан 1 ранга Н.С. Костин. Он постоянно находился на корабле «ЦЛ-80». Все обеспечивающие службы, дозиметрические посты на берегу и связь подчинялись начальнику штаба контр-адмиралу А.Я. Стерлядкину. За безопасность транспортов, прибывающих в Белушье, их быструю разгрузку нес ответственность начальник тыла капитан 1 ранга Ф.В. Тетюркин. Ответственную задачу выполняли мой заместитель по НИР контр-адмирал В.В. Рахманов и начальник ОНЧ подполковник О.Г. Касимов. Они непосредственно отвечали за готовность всех научных групп и испытателей, за надежную работу всей аппаратуры на командных пунктах полигона, зон и боевых полях.

Хочется сказать о строителях «Спецстроя-700» (начальник Д.И. Френкель, а затем полковник Пентюшенко) и дивизии ПВО. Эти две части в ходе спецучений оперативно подчинялись начальнику полигона. Строители безоговорочно выполняли все задачи, которые ставились перед ними. Они во время испытаний не прекращали строительства жилья и других объектов. Наоборот, темпы еще больше возрастали, работали в две, а иногда в три смены. Особенно на учении оправдали себя созданные из строителей подвижные восстановительные группы, обеспеченные строительными материалами и особенно стеклом. Такие группы трижды выполняли восстановительные работы в Северной зоне на самом полигоне, на северном побережье материка, острове Вайгач. В Амдерме находились наш самолет Ил-14 и вертолетМи-4 с оконным стеклом, на случай нештатных ситуаций. Дивизия ПВО прикрывала с воздуха все объекты полигона, не допускала в район учения иностранные разведывательные самолеты и корабли. В своей зоне она прикрывала самолет-носитель. В отдельных случаях по указанию начальника полигона дежурные истребители использовались для быстрой разведки района испытаний - для проверки отсутствия кораблей в опасных зонах.

Такая организация обеспечивала маневр различными группами в зависимости от погоды и создавшейся обстановки, обеспечивалась безопасность работ и ответственность каждого за их выполнение, обеспечивала единство командования на всем архипелаге Новая Земля. Указания начальника полигона и начальника штаба в зоне спецучения должны были выполняться всеми, в том числе и кораблями охранения Северного флота. Было установлено жесткое правило, что указания самолету-носителю во время его полета и выполнения задачи мог дать председатель Государственной комиссии, а при отсутствии председателя - его заместитель через руководителя полетом этого самолета. Материк и полигон с самолетом-носителем имели непосредственную радиосвязь. Самолет-носитель, как правило, совершал полет в режиме радиомолчания. Лишь только в определенных районах и рубежах он давал короткие сигналы, содержание которых нам было хорошо известно. Эта часть управления нами была хорошо отработана. В период подлета самолета к цели наступало полное радиомолчание всех радиосредств.

Как начальник полигона, я по всем вопросам непосредственно подчинялся начальнику Управления ВМФ вице-адмиралу П.Ф. Фомину, занимавшемуся испытаниями с самого начала создания полигона. При испытаниях у нас функции были распределены. Оба мы были правительством назначены заместителями председателя Государственной Комиссии по ядерным испытаниям на Новой Земле. Я отвечал за работу полигона и нес персональную ответственность за безопасность гарнизона, приданных на учение кораблей и частей, а также населения на островах и побережье, примыкающих к Новой Земле. На меня возлагалась ответственность за оборону и охрану полигона. Для выполнения этой задачи предназначалась дивизия ПВО и бригада кораблей, входившая в состав полигона. Бригада кораблей состояла из тральщиков и сторожевых кораблей, несших дозорную службу на подступах к губе Белушья, к проливам Маточкин Шар и Карские Ворота. Эти корабли в дозоре имели право задерживать все суда, следовавшие без оповещения и особого на то разрешения к Новой Земле.

Разведку в ближней зоне со стороны Баренцева и Карского морей вели самолеты Ил-14, входившие в авиадивизию, впоследствии переформированную в отдельный авиационный полк полигона специального назначения , а в дальней зоне - истребители дивизии ПВО.

Вице-адмирал П.Ф. Фомин непосредственно отвечал за готовность полигона к испытаниям и обеспечение его квалифицированными кадрами, за оснащение полигона нестандартным оборудованием, уникальными измерительными приборами и другими техническими средствами, за оборудование командных пунктов, в том числе средствами связи, за подготовку офицеров-специалистов в учебных центрах ВМФ. На него возлагалась ответственность за организацию взаимодействия и координацию работ с учеными и специалистами из научно-исследовательских институтов, а также Академии наук СССР и различных министерств, обеспечение их допусками и пропусками для въезда на полигон. Для обеспечения испытаний и помощи полигону были задействованы работники 6 Управления ВМФ, которые лично участвовали в испытаниях и обучении полигонных групп. Это была большая для полигона помощь. Петр Фомич был опытным испытателем, присутствовал почти на всех испытаниях на полигоне, но он не навязывал нам свои решения, хотя мы все, в том числе и я, прислушивались к его советам. Он как непосредственный начальник мог отдавать различные распоряжения, которые нами строго выполнялись. Как заместителю председателя Госкомиссии, ему часто приходилось выезжать в Москву для решения возникавших сложных вопросов. В это время заседания Госкомиссии приходилось проводить мне. Вместе с ним мы подписывали телеграммы о состоянии погоды, о возможности проводить испытания, а также о предварительных результатах их проведения. Телеграммы шли в адрес председателя Госкомиссии Павлова Н.И., Министра обороны СССР и Главкома ВМФ. Только после этого принимались решения о проведении каждого следующего испытания. О работе полигона я информировал командующего Северным флотом. Все решения руководства на каждое испытание нам сообщал председатель Государственной комиссии, который находился на аэродроме вылета самолета-носителя.

Такая организация себя оправдала и обеспечила проведение ядерных испытаний на высоком профессионально-научном уровне. Главное внимание обращалось на состояние погоды во время самого взрыва, на направление ветра, так называемую розу ветров, т.е., чтобы ветер дул в северном направлении, особенно в нижних слоях тропосферы и стратосферы. Как правило, испытания проводились ранним утром, когда ветер имел направление с материка в море. Это исключало в первые сутки возможность радиоактивного заражения на Южном острове Новой Земли, где располагались основные гарнизоны полигона и командные пункты Северной и Южной зон. Гарантировались от этой возможности и ближайший остров Вайгач и северное побережья материка. Естественно, были отдельные незначительные просчеты, но в своем преобладающем большинстве случаев (90-95 %) прогнозы синоптиков были верны и соответствовали данным пределам. Испытатели обязаны им тем, что они и сейчас могут жить и работать на Новой Земле, как и население в северных районах Российской Федерации.

•  ИСПЫТАНИЕ АВИАЦИОННОЙ КРЫЛАТОЙ ЯДЕРНОЙ РАКЕТЫ

В начале октября 1961 г. погода улучшилась и мы успешно провели серию испытаний «мегатонников» (так называли ядерные заряды, мощность которых измерялась единицами мегатонн) по теме «Воздух» в Северной зоне. Эти испытания дали хорошие результаты. Вслед за этой серией мы испытали авиационную крылатую ракету в Южной зоне. Об этом испытании скажу несколько подробнее. Её испытание провели 8 октября, хотя в плане Минсредмаша оно должно произойти значительно позднее. Но командование Северного Флота и ВМФ настаивало провести это испытание раньше в ходе учения Северного Флота, которое проводилось в этот период. Перед испытанием ракеты на полигоне побывал заместитель командующего ВВС Северного Флота генерал-майор авиации Г.А. Кузнецов с группой авиационных офицеров. С ними мы обговорили все вопросы испытания в Южной зоне, где все было подготовлено для этого испытания, в том числе пункт киносъемки на мысе Черный. В качестве цели был подготовлен тральщик, вокруг которого были установлены различные виды плавающей техники, в том числе танки. Для засечки параметров ядерного взрыва были расставлены корабли полигона с установленной на них регистрирующей аппаратурой. Подготовкой опытного поля руководил начальник штаба А.Я. Стерлядкин. Вечером 7 октября я доложил командующему Северным Флотом адмиралу В.А. Касатонову, который назначил испытание на утро 8 октября.

В это время я находился на КП Южной зоны с группой офицеров ВВС СФ и полигона. Самолет Ту-16 с авиационной крылатой ракетой, вылетевший с Североморского аэродрома, прибыл в исходную точку и запросил по ТУС разрешение на выполнение боевой задачи. Связь с командиром экипажа была отличной. Мы дали «добро» на пуск. Самолет вышел на боевой курс и выпустил ракету по цели с расстояния около 100 километров. Некоторое время она шла в радиолокационном луче самолета, а затем ракета пошла на цель самостоятельно и через некоторое время на установленной высоте над тральщиком произошел ядерный взрыв, мощность которого была около 10 килотонн. Взрыв мы наблюдали через темные очки с расстояния около 40 километров. Все увидели яркую вспышку и почувствовали горячее тепло от светового импульса открытыми частями своего тела. Ядерный шар продолжал бурлить, поднимаясь быстро вверх. Вокруг него образовалось конденсационное облако, которое исчезло (испарилось) через 2-3 секунды. От эпицентра взрыва можно было видеть в стереотрубу движение по поверхности воды фронта ударной волны, небольшие морские волны, вызванные самим взрывом, а затем падающей воды из невысокого водяного столба, поднявшегося в результате надводного взрыва. Огненный шар не коснулся водной поверхности, и поэтому в районе взрыва могла быть лишь только наведенная радиация. Тральщик (цель для наведения крылатой ракеты) и некоторые виды плавающей техники были уничтожены или повреждены взрывом. Автоматика КП Южной зоны отработала надежно, как и киносъемочная аппаратура на мысе Черном.

Ядерное облако сносилось небольшим ветром на северо-восток. Оно прошло в нескольких километрах севернее КП, где находились мы. Приборы отметили повышение радиоактивного фона. Некоторое время личный состав находился в помещениях. Радиоактивное облако прошло остров Южный и в районе мыса Руднева вышло в Карское море. Учение Северного Флота с кодовым наименование «Шквал» по оценке командования прошло успешно.

•  ПОДГОТОВКА К ИСПЫТАНИЮ «СУПЕРБОМБЫ». ИСПЫТАНИЕ АВИАБОМБ МЕНЬШЕЙ МОЩНОСТИ

После испытания авиационной крылатой ракеты с ядерной боеголовкой и до 20 октября был перерыв в испытаниях. Причина этому не только некоторое ухудшение погоды, а главное – это подготовка к испытанию «супербомбы» мощностью 50 мегатонн, которая как подарок должна быть взорвана к началу 22 съезда КПСС. Но погода не позволяла провести такой мощный взрыв. Вот и ожидали ее улучшения, хотя менее мощные заряды можно было испытывать, но на это был запрет. Было отказано провести и испытание двух ядерных торпед в губе Черной.

В.М. Мишкевич, используя для этой цели данные метеопостов на Новой Земле и на северном побережье страны, а также метеорологические ракеты, которые запускались на большую высоту, в отдельных случаях свыше 70 километров. Они каждый раз приходили на заседание комиссии с раскрашенной на специальной карте розой ветров. Посмотрев на нее, можно было сразу сказать, что проводить испытание нельзя, как и само заседание комиссии.

Наступило 17 октября. Открылся 22 съезд КПСС. Мы слушали по радио доклад Н.С. Хрущева, а затем выступления, в том числе министров иностранных дел А.А. Громыко и обороны Р.Я. Малиновского. Чтобы не терять время и нужную погоду, мы по приказанию первого заместителя Главкома ВМФ адмирала А.Г. Головко готовили испытания двух ядерных торпед в губе Черная. Полигон был готов к проведению этих испытаний. В готовности находилась подводная лодка «Б-130» под командованием капитана 3 ранга Н.А. Шумкова. Лодка продолжительное время отстаивалась в губе Саханиха. Её обеспечивал и прикрывал эсминец, старшим на котором был Н.Я. Ямщиков (ныне контр-адмирал). Руководителем этих испытаний был заместитель Главкома ВМФ адмирал Н.В. Исаченков, находившийся много дней на Новой Земле. Он побывал на подлодке и эсминце, проверил их готовность. Научным руководителем был назначен мой заместитель по НИР В.В. Рахманов. Оба они несколько дней находились на КП Южной зоны (начальник А.К. Метелев). Там же находились корабли опытовой бригады, которые были расставлены в губе Черной для регистрации параметров подводного взрыва. До этого с подводной лодкой и эсминцем проведены учебные тренировки с пуском двух обычных боевых торпед. Тренировки показали хорошие результаты и полную готовность к испытаниям ядерных торпед, да и погода способствовала испытаниям этих ядерных торпед, мощность каждой боеголовки была немногим боле 10 килотонн.

Однако внимание руководства в Москве было обращено на Северную зону, где готовился подрыв мощных зарядов. Как сейчас помню, что 19 октября улучшилась погода, и Госкомиссия с представителями Минсредмаша решили провести испытание заряда в несколько мегатонн (так можно было не провести ни одного взрыва в ходе съезда) и нам дали «добро». 20 октября в Северной зоне провели такое испытание. Результаты получены хорошие. 21 октября был сильнейший шторм, который продолжался и 22 октября, но мы не могли провести испытание торпеды под водой, все опытные корабли получили повреждения, а некоторые были сорваны с якорей. Всю ночь работали испытатели, чтобы восстановить боевое поле. В это время я был на КП Южной зоны, где находился и адмирал Исаченков – Председатель Госкомиссии по испытанию ядерных торпед. Его заместителем приказом Главкома ВМФ был назначен я. Вместе с адмиралом Н.В. Исаченковым приняли решение испытание первой ядерной торпеды (в подводном варианте) провести утром 23 октября. Шторм прекратился, и ветер благоприятствовал этому испытанию в Южной зоне.

Роза ветров была направлена на Северо-восток, поэтому Госкомиссия дала свое согласие на проведение испытания мощного заряда (около 25-30 мегатонн). Председатель Госкомиссии Н.И. Павлов по согласованию в верхах назначил «Ч» на 8.30 23 октября. Ранним утром вице-адмирал П.Ф. Фомин пригласил для переговоров на ЗАС адмирала Н.В. Исаченкова и меня. Он сообщил о принятом решении в Москве и Госкомиссией провести вначале испытание в Северной зоне, а затем в Губе Черной. Мы выполнили это решение и испытание торпеды перенесли на «Ч» - 10.30, т.е. позже.

На самолете «АН-2» (командир экипажа старший лейтенант Г.Р. Петросян) я прибыл в Рогачево, а оттуда на КП в Белушье. На КП шла полным ходом подготовка к испытанию в Северной зоне по теме «Воздух». Здесь же собралась Госкомиссия в полном составе. Начальник штаба А.Я. Стерлядкин доложил мне обстановку в районе учения и погоду, направление розы ветров до 45 километров высоты. Посоветовавшись с Фоминым, мы решили корабль «ЦЛ-80» с испытателями отвести из губы Безымянной в более отдаленное место в заливе Моллера, а весь личный состав Северной зоны укрыть в подземных убежищах. В заглубленном КП для обслуживания автоматики и связи оставили только боевую вахту вместе с начальником зоны (капитан 2 ранга М.В. Гориславец). Начальник штаба отдал приказание привести в готовность в гарнизонах и на материковом побережье все посты радиационной разведки, а тылу отвести все транспорта от пирсов и принять меры пожарной безопасности. Личный состав в Рогачево и Белушье был выведен из помещений, а в Кармакулах укрыт в убежище. Я по ЗАС переговорил с начальником Северной зоны, который доложил о готовности к работе и укрытию личного состава. Председатель Госкомиссии Павлов, разговаривая со мной по ЗАС, еще раз подтвердил время «Ч» - 8.30 и мощность заряда до 30 мегатонн. Я доложил ему о готовности полигона, всех кораблей и прогноз погоды, а также о перенесении испытания в губе Черной на 2 часа. Он согласился.

Ровно в 8.00 самолет-носитель сам вышел на связь с полигоном и передал сигналы: «Связь на 5 баллов», «Выполняю все по плану», а затем: «Вижу цель хорошо», «Проверка времени». После сигнала «вижу цель» напряженность у всех спала на половину, если не больше.

Государственная комиссия в это время уже находилась на открытой площадке возле КП в Белушье, в 250 километрах от предполагаемого взрыва. У каждого были темные очки и бинокли, стояли здесь и несколько стереотруб, но оптикой разрешалось пользоваться лишь только после взрыва, точнее после мощного светового импульса. В 8.31 мы далеко за горизонтом увидели ядерный взрыв с мощным световым импульсом, тепло, которое я почувствовал своим лицом и руками. После этого я сел за стереотрубу и наблюдал за бурлящим огненным шаром, который увеличивался в своих размерах и поднимался вверх. Через несколько минут дошли до Белушьей незначительной силы сейсмические и воздушные ударные волны, а затем мощные громоподобные удары от самого взрыва и отраженные от новоземельских гор. Начальник связи доложил, что взрывом нарушена радиосвязь с частями на острове и материком. Начальник штаба и дежурные связисты получали донесения от частей, с которыми была телефонная связь. Все было нормально. Испытание заряда прошло успешно. Здесь же на площадке обменялись мнениями. Больше всех радовался представитель конструкторского отдела, где разрабатывалась эта бомба. Опережая события, замечу, что после восстановления связи с Северной зоны сообщили о последствиях взрыва. В казарме и жилых домах до 50 процентов оконных стекол было выбито, повреждены рамы и входные двери, сломана радиомачта. Личный состав не пострадал. Эти данные мне сообщили, когда я и группа специалистов садились в самолет АН-2 для полета в Южную зону на испытание морского оружия.

•  ИСПЫТАНИЕ ЯДЕРНЫХ ТОРПЕД ПОДВОДНОЙ ЛОДКОЙ «Б-130» СФ

На посадочной площадке меня ждал адмирал Исаченков, с которым мы вылетели в губу Саханиху, где находились подлодка и эсминец. Подлодка выходила из губы на боевую позицию, а эсминец шел южнее ее в 2-3 милях. Оба командира по радио доложили о готовности к действиям по плану. Других кораблей и катеров в этом районе не было видно, за исключением дозорных кораблей. На обратном пути пролетели над губой Черной, где стояло несколько кораблей, с установленной на них измерительной аппаратурой. Экипажи этих кораблей и испытатели были сняты и на катерах доставлены в район м. Черный.

На командном пункте Рахманов доложил председателю комиссии Исаченкову о готовности подводной лодки и южной зоны к испытаниям по плану операции «Коралл-1». С разрешения Исаченкова был передан сигнал о начале операции. Было подтверждено и время «Ч». Но теперь все зависело от точности действий подводной лодки. На командном пункте мы следили за сигналами с подводной лодки и эсминца, которые принимались связистом и оператором. Здесь же находился начальник Южной зоны капитан 1 ранга А.К. Метелев, который руководил работой личного состава КП.

В это время подводная лодка «Б-130», под командованием капитана 3 ранга Н.А. Шумкова, под перископом легла на боевой курс и в расчетной точке выстрелила торпедой с ядерной боевой частью в губу Черную. После пуска торпеды ПЛ увеличила ход и, прикрываясь островом у входа в губу Черную, стала отходить в южном направлении.

Ядерная торпеда на глубине 11 метров прошла 12 километров. Двигатели остановились, торпеда стала погружаться и на глубине около 30 метров произошел подводный ядерный взрыв в центре губы Черной. Автоматика КП сработала нормально. Были включены пункты киносъемки, установленные на берегу, а также измерительные приборы на опытных кораблях в губе Черной.

Адмирал Исаченков, Рахманов и я находились на КП и взрыв наблюдали из амбразуры. Исаченков и я, а также некоторые из присутствовавших специалистов ВМФ и полигона, впервые видели такой взрыв. Он хорошо запомнился мне, как факт, но очень трудно подобрать слова для его описания. Огненного, клокочущего ядерного шара, которым сопровождались испытания в атмосфере, при подводном взрыве мы не наблюдали. В месте взрыва сначала образовалась масса брызг, а затем поднимающийся вверх огромный столб воды белого цвета. Одновременно началось движение по поверхности воды фронта ударной волны. Через некоторое время над водяным столбом образовалось большое радиоактивное облако. Из облака и водяного столба началось падение огромного количества воды на поверхность залива. В результате у основания водяного столба стала образовываться базисная волна в виде кольцеобразного белого облака, которое поднималось вверх и расширялось во все стороны. При этом многометровые поверхностные волны, одна за другой, выплескивались на западный и восточный берега губы Черной. Примерно через 1,5-2 минуты столб воды исчез, но базисное белое кольцо продолжало увеличиваться в диаметре, а высота его стала заметно уменьшаться. Радиоактивное облако и базисная волна ветром двигались в северную часть губы Черной. Мы вышли из КП на открытую площадку, имея при себе (на всякий случай) противогазы и специальные накидки. В дальнейшем облако ветром понесло на северо-восток. За его продвижением следили два самолета-дозиметриста полигона, прибывшие сюда с аэродрома Рогачево.

За испытаниями на Новой Земле следили самолеты и корабли западных стран, в средствах массовой информации давалось подробные данные об испытании. Мы следили за этими сообщениями и знали реакцию западной прессы на наши ядерные взрывы. Вот, например, одно из них, которое мне особенно запомнилось. Это сообщение «Нью-Йорк Таймс» от 24 октября 1961 года: «Вашингтон. 23 октября. Советский Союз произвел крупнейший в истории человечества ядерный взрыв, мощность которого по некоторым оценкам, соответствует 30 мегатоннам. Через два часа после взрыва в атмосфере был произведен небольшой взрыв под водой». Союзная печать и радио подробной информации о наших взрывах не давали. Озвучивались только координаты района испытаний, дата проведения и мощность проведенного взрыва. Все остальное считалось закрытой информацией тайной, относящейся к государственной тайне.

Эта же подводная лодка «Б-130» под командованием капитана 3 ранга Н.А. Шумкова утром 27 октября выпустила в губу Черную вторую торпеду с ядерной боеголовкой мощностью около 10 килотонн. Торпеда на глубине 12 метров прошла расстояние около 11 километров, в заданной точке вышла на поверхность и взорвалась. Параметры взрыва были измерены различными приборами, а общий вид зафиксирован киносъемочными пунктами. Вид взрыва, подъем столба воды и само облако взрыва, а также другие визуальные параметры отличались от подводного взрыва, но впечатление о себе оставили большое.

Адмирал Исаченков в телеграмме на имя Главкома ВМФ высоко оценил работу подводной лодки «Б-130», обеспечивающего ее эсминца и полигона в целом по проведению испытаний ядерных торпед для ВМФ. Других испытаний ядерного оружия в Южной зоне до конца года не проводилось, хотя в Северной зоне испытания продолжались, в том числе испытана самая мощная в мире ядерная бомба мощностью в 50 мегатонн.

•  ВЗРЫВ «СУПЕРБОМБЫ»

Испытание 50-ти мегатонной бомбы в СССР вызвало мировой резонанс. Об этом взрыве много говорилось как до ее испытания, так и после него. Было много выступлений против ее взрыва. Но наше правительство и его глава Н.С. Хрущев, да и Министерство обороны, были непреклонны и приняли решение провести это испытание. Обстановка в мире была сложной и неспокойной. Вот что говорил тогда на 22 съезде КПСС глава нашего государства Н.С. Хрущев: «Советское правительство вынуждено принять меры, чтобы обезопасить нашу страну от посягательств агрессоров и человечество от опасности новой мировой войны. Мы вынуждены приостановить сокращение вооруженных сил, запланированное на 1961 год, отсрочить увольнение в запас солдат и офицеров, возобновить испытания новых, более мощных видов оружия». К этим мощным видам оружия относились и мощные ядерные бомбы 50 и 100 мегатонн. Это был политический шаг нашего правительства, а не военная необходимость создания таких бомб, а тем более их применения. Этот политический шаг имел цель достичь паритета с США, заставить западную сторону сесть за стол международных переговоров, т.е. считаться с СССР как с равноправным партнером.

Все мы, военные, создатели и испытатели ядерного оружия, отчетливо понимали сложившуюся обстановку в мире, особенно отношения между США и СССР, поддерживали свое правительство и честно выполняли свой воинский долг и присягу. Приказ есть приказ, и его надо выполнять.

Мы тщательно готовились к испытанию ядерной бомбы в 50 мегатонн, созданной коллективом ядерщиков во главе с А.Д. Сахаровым. Испытатели так и называли ее у нас бомбой Сахарова, а в обиходе - «Супербомбой». Полигон был в готовности к ее испытанию еще до 22 съезда и в ходе его. На аэродроме дежурил самолет Ту-95-202 с подвешенной к фюзеляжу огромной бомбой, которая не вмещалась в бомболюк. Однако условия погоды, главным образом роза ветров до высот 60-70 километров, не позволяли провести ее испытание. Государственная комиссия по испытаниям ядерного оружия, в которую входили ученые страны, специалисты институтов, министерств и полигона, не могли принять подобное решение. В противном случае оно угрожало гарнизону полигона и самим испытателям. Хотя любой взрыв мог представлять опасность для всех, если нарушать законы, пренебрегать расчетами или просто допускать халатность. Над созданием ядерного оружия работали лучшие специалисты страны. На прогноз погоды, кроме полигона, привлекались все синоптики Гидрометцентра СССР во главе с академиком Е.К. Федоровым и специалистом высокого класса в этой области Ю.А. Израэлем. Для определения направления и силы ветра использовались специальные высотные метеорологические ракеты, все полярные станции, с их новейшими приборами и техникой. Прогнозирование погоды было в полярных условиях сложным делом, с которым синоптики полигона и страны успешно справились, точно рассчитав период необходимой погоды для испытания этой супербомбы. Решение о возможности испытания обсуждалось и принималось коллегиально, хотя часто обсуждение велось в резкой форме. О принятом решении доносилось в Москву за подписью заместителя председателя Государственной комиссии Фомина П.Ф. и начальника полигона. Окончательное решение принималось в Москве, о котором нам сообщал председатель Госкомиссии Н.И. Павлов. Он же определял время вылета самолета-носителя, ориентировочное время взрыва («Ч»), мощность ядерного изделия, высоту взрыва и боевое поле, на которое будет сбрасываться ядерная бомба. Этих данных уже было достаточно для работы полигона. Павлов Н.И. практически учитывал все предложения полигона и расчеты специалистов. Связь с ним по радио и ЗАС была устойчивой. Для переговоров была специальная таблица с указанием сигналов и их содержание. В неотложных и экстремальных случаях переговоры шли открыто.

После сильного шторма и метели 28 октября появилась надежда на улучшение погоды. Первыми о ее улучшении доложили Ю.А. Израэль и начальник метеослужбы полигона В.М. Мишкевич. 29 октября Государственная комиссия рассмотрела прогноз погоды на 2-3 дня и приняла решение о возможности проведения испытания супербомбы в Северной зоне утром 30 октября. Об этом решении Фомин и я срочной телеграммой доложили Министру обороны Р.Я. Малиновскому, Главнокомандующему ВМФ С.Г. Горшкову и председателю комиссии Н.И. Павлову. Было получено разрешение на проведение этого испытания. Теперь все зависело от самолета-носителя, парашютной системы, на которой сбрасывалась ядерная бомба.

Командование полигона приняло все возможные меры для безопасности личного состава, в том числе гарнизонов Белушье и Рогачево, предупредило все посты на северном побережье материка и ближайших к Новой Земле островов, а через них местные органы власти. На самом полигоне продолжались подготовительные работы и очередная проверка всей аппаратуры на командных пунктах, а также на боевом поле. Госкомиссия через каждые 4-6 часов продолжала свою работу, обращая свое внимание на анализ погоды, особенно направление ветра. Данные прогноза погоды были обнадеживающие. Роза ветров была направлена в северном направлении.

Еще вечером 29 октября мы получили сообщение о вылете из Москвы самолета. Ранним утром 30 октября этот самолет приземлился в Рогачево. На нем прибыли Маршал Советского Союза К.С. Москаленко и Министр Е.П. Славский. Они были делегатами 22 съезда КПСС. Их сопровождали генерал-полковник В.А. Болятко, вице-адмирал Н.Д. Сергеев и другие представители из Москвы. Их на аэродроме встретили Фомин и я. Все поехали на КП Белушье, где находились члены Государственной комиссии. Фомин П.Ф. и начальник полигона доложили обстановку в районе Новой Земли и готовности полигона к испытаниям. Начальник метеослужбы полигона В.М. Мишкевич ответил на некоторые вопросы по прогнозу погоды. Маршал Москаленко подтвердил указание о необходимости проведения данного испытания и передал всем испытателям привет и пожелание успехов от делегатов съезда и лично от Н.С. Хрущева. Он призвал всех провести успешно это нужное испытание. Мы заверили его и министра Славского, что будет все нормально, настроение у личного состава и всех испытателей боевое. Маршал объявил, что он и Славский будут наблюдать взрыв с самолета в воздухе, а после испытания сразу же планируем вылететь в Москву для доклада делегатам съезда и участия в его завершении. Мы знали об их решении еще на аэродроме и поэтому готовились два самолета: один для наблюдения в воздухе, а второй для полета в Москву.

Прибывших гостей угостили легким полярным завтраком с чаем. Маршал поделился своими впечатлениями о докладе Н.С. Хрущева и о работе съезда. Здесь же решили некоторые вопросы по дальнейшим испытаниям и обеспечению полигона. От председателя комиссии Павлова получено сообщение о времени вылета самолета-носителя и ориентировочно указано «Ч» (время взрыва 8.30). Все шло по плану, но не было донесения с корабля «ЦЛ-80», что он прибыл в безопасный район. Это беспокоило нас всех. Ведь это грозило срывом, в лучшем случае задержкой испытания. При своем докладе о готовности полигона я доложил, что в губу Митюшиха для проверки боевого поля был направлен корабль, командир которого доложил, что задачу выполнил и возвращается обратно. На это тогда никто не обратил внимания, а сейчас связисты доложили, что нет донесения о его месте нахождения. Еще во время завтрака руководства начальник штаба полигона А.Я. Стерлядкин доложил, что нет такого донесения о приходе корабля в точку безопасности. На КП присутствовал командир дивизии ПВО Л.А. Говорухин и мы с ним решили послать дежурный истребитель на разведку вдоль западного берега до губы Митюшиха с целью обнаружить корабль. Истребитель вылетел, но донесения от него еще не поступило.

Естественно, маршал и министр тоже были встревожены сообщением связистов. Я доложил о вылете истребителя и о том, что корабль должен находиться на подходе к установленному для него месту в южной части залива Моллера. Естественно, маршал Москаленко выразил мне за это свое недовольство. Здесь вступил в разговор Ефим Павлович Славский, который сказал, что время еще есть и обстановка прояснится. Он тоже волновался. Все же, видимо, больше всех волновался я, и не только как начальник полигона, но и потому, что командиром корабля был мой младший брат Василий, хотя я надеялся, что он не подведет. К тому же на его борту находился командир бригады кораблей полигона капитан 1 ранга Костин, ответственный офицер и отличный моряк. В виду того, что это событие получило огласку, я расскажу, как развивались события. А дело было так. 26 октября испытатели тщательно подготовили опытное поле в районе Митюшиха, но вечером 27 и весь день 28 октября штормило и в этом районе выпал снег, мела пурга и усилился мороз. Утром 29 октября самолет разведчик облетел поле. Уголковые отражатели слабо просматривались в прицел самолета, бронеказематы и пункты киносъемки занесены снегом. Было принято решение послать корабль “ЦЛ-80” с испытателями и проверить еще раз подготовку поля к работе. Выяснилось, что уголковые отражатели установлены правильно, но были полностью занесены снегом. Испытатели очистили их от снега, проверили оптические пункты киносъемки и бронеказематы. Все было нормально, но испытатели задержались при возвращении к пункту сбора, а времени для возвращения эсминца в точку безопасности оставалось мало.

В сложившейся обстановке капитан 1 ранга Костин и командир корабля капитан 3 ранга Кудрявцев решили идти через закрытый для плавания район, прижимаясь ближе к берегу. Крутые и высокие берега, в сочетании с неблагоприятными атмосферными условиями в районе Новой Земли не способствовали прохождению радиоволн. На некоторое время мы потеряли радиосвязь с кораблем и не приняли сообщение о выходе его в безопасное место, хотя он передавал сообщение, но квитанцию о получении этого сообщения с КП Белушье не получил. По этой причине волновались и на корабле. Пришлось выслать дежурный истребитель, который визуально обнаружил корабль «ЦЛ-80». Он уже подходил к точке безопасности. Немного раньше было получено сообщение по радио с подводной лодки, которая находилась в дозоре и дублировала нам сигналы, передаваемые с корабля «ЦЛ-80» в наш адрес. Через некоторое время получили донесение и от корабля, когда он уже находился в установленном месте залива Моллера. Обо всех этих донесениях я, маршал Москаленко и Министр Славский узнали по прибытию на аэродром Рогачево. Такое сообщение успокоило всех нас, сняло напряженность, а Министр Славский еще сказал, что он надеялся на моряков. Маршал Москаленко согласился с ним. Когда самолет «Ил-14» (командир экипажа подполковник Д.А. Яковлев) стал выруливать на взлетную полосу, я выехал на КП в Белушье. Из машины наблюдал, что люди выходили из казарм и домов на отрытые участки, а прибывшие транспорта и корабли отведены от причалов, пожарные машины выведены и гаражей. Моя машина, подавая сигналы, на большой скорости следовала на КП полигона.

На верхней смотровой площадке возле КП уже находились заместитель председателя Госкомиссии Фомин П.Ф., члены Госкомиссии, представители академика А.Д. Сахарова и Минсредмаша. Здесь же стоял стол с картой, на которой нанесена обстановка и место нахождения самолета-носителя, который уже был на подлете к опытному боевому полю. Начальник штаба показал место корабля «ЦЛ-80», который был в заливе Моллера в район м. Северный Гусиный Нос, в расстоянии от предполагаемого места взрыва около 185 километров. На столе стояли телефоны и переносная радиостанция, поддерживающая связь с самолетом-носителем, рядом с нею был руководитель полетом, который сообщил мне, что все идет по плану. Я доложил Фомину обстановку на аэродроме и реакцию Маршала и Министра, а также о том, что я просил их не приближаться к месту взрыва, а держаться в районе аэродрома. Предупредил командира экипажа Д.А. Яковлева об этом. Экипаж и все пассажиры на самолете имели темные очки. Помимо руководителя полетов на аэродроме Рогачево прямая радиосвязь с этим самолетом была и на нашем КП. Мы могли связаться с командиром экипажа и с руководителями, находившимися на борту самолета.

Практически мы дублировали им основные сигналы, получаемые с самолета-носителя и о времени «Ч». По данным радиолокационной станции на полуострове Гусиная Земля самолет-носитель подходил к боевому полю. Стоявший рядом со мною научный руководитель испытания академик Михаил Александрович Садовский сказал: «Хорошо, что сейчас нет гусей и других птиц на Гусиной Земле…».

Самолет-носитель передал сигнал: «Цель вижу на 5 баллов». Этот сигнал успокоил всех. Это результат работы испытателей и экипажа эсминца, о которых мы много пережили. Прошел сигнал: «Проверка единого времени». Сейчас все зависело от экипажа и самой ядерной бомбы. Мы знали, что самолет-носитель должен лететь на высоте около 11 километров, а бомба должна взорваться на высоте не менее 5 километров. Она опускалась на нескольких специально изготовленных больших размеров парашютах. За это время самолет носитель должен снижаться, увеличив свою скорость до предельной, чтобы успеть укрыться за новоземельким горным хребтом от прямого воздействия светового импульса и воздушной ударной волны, скорость и мощность которой увеличивались за счет сильного попутного ветра. Этот момент учитывался нами еще при расчетах. Для уменьшения воздействия светового излучения на самолет, он был покрыт белой специальной краской, а на фюзеляже не было никаких темных пятен и всяких надписей, положенных на каждом самолете. Мы приняли от носителя последний сигнал о том, что бомба сброшена и раскрылись парашюты. За две-три минуты до этого дежурный КП объявил по трансляции: «Очки одеть, биноклями и стереотрубами не пользоваться». Этот сигнал на всю мощь транслировался по всем гарнизонам. По этому сигналу весь личный состав должен надеть очки, укрыться в траншеях, убежищах или лечь на землю. Площадка, с которой мы наблюдали, находилась около 250 километров от взрыва. Видимость была удовлетворительной, но часто над нами появлялся небольшой туман. Облачность была низкая с большими разрывами. Мы опасались, что ничего не увидим с этого расстояния, но специалисты-ядерщики уверяли, что взрыв мы хорошо увидим, да и у нас уже был некоторый опыт от предыдущих испытаний.

С КП по трансляции мы услышали: «Автоматика сработала». Начался отсчет с десяти и почти одновременно с командой «ноль» в северном направлении в 08-33 утра 30 октября 1961 года долгожданный взрыв состоялся над боевым полем и на заданной высоте . Хотя с КП велся отчет времени, почти неожиданно для всех нас на площадке через защитные очки мы увидели в воздухе яркую световую вспышку. Световой импульс каждый из нас почувствовал на своих открытых частях тела в виде сильного тепла, как из горячей печи, когда открывают дверку. Это воздействие было более значительным, чем это было при испытании 30-ти мегатонной бомбы 23 октября. Низкий туман, проходивший в это время в районе Белушья и Рогачево, мгновенно исчез, и видимость значительно улучшилась. Мы сняли очки и наблюдали уже в бинокли, а некоторые в стереотрубы. Я наблюдал в стереотрубу. Клокочущий ядерный шар быстро поднимался вверх, размеры его увеличивались. Внутри его еще несколько секунд продолжались вспышки. Создавалось ядерное грибоподобное облако. Нижняя часть ядерного шара не доставала земной поверхности, но из-за гор в районе Маточкина Шара мы увидели огромный черный столб, поднимающийся вверх, как бы пытаясь соединиться с огненным шаром, расстояние с которым заметно увеличивалось. Ядерное облако при своем подъеме разрывалось на части воздушными потоками. Синоптики этот момент сравнивали со своей картой розы ветров на различных высотах. Как и прогнозировалось, радиосвязь с кораблями, частями, материком, а также с носителем и даже с самолетом «ИЛ-14», на котором находились Министр Славский и Маршал Москаленко, нарушилась. Опережая несколько события, замечу, что радиосвязь восстановилась через час, в том числе и с председателем комиссии Павловым. С самолетом «Ил-14» связь была восстановлена несколько раньше, но треск в наушниках еще продолжался значительное время. Первым с этим самолетом восстановил связь руководитель полетов в Рогачево.

Огненный шар, превратившийся в огромное ядерное облако, которое по оценке специалистов и докладу РЛС ПВО поднялся до 70-80 километров. Еще раньше до нас дошла сейсмическая, а сразу за ней и воздушная ударная волна. И мы почувствовали слабые колебания земли под своими ногами, чего раньше почти не замечали. Я лично почувствовал колебание почвы и небольшой напор воздушной волны, когда сидел на стуле и наблюдал за развитием радиоактивного облака, которое, как и пылевой столб, сносились в северном направлении. За этим я услышал громоподобные мощные звуки от самого взрыва, а затем и отраженные продолжительные звуки от новоземельских гор. Все это походило на артиллерийскую канонаду из гаубичных орудий, расположенных рядом с нами, или серию взрывов крупных авиационных бомб.

Я приказал дежурному дать в гарнизоны отбой атомной тревоги. Начали поступать по телефону и ЗАС донесения о последствиях ядерного взрыва. В Белушье и Рогачево все было нормально. В этих гарнизонах и на кораблях никто не пострадал, но от стрессовых состояний при взрыве несколько человек были госпитализированы. С зонами пока связь отсутствовала. Фомин и я выехали на аэродром, чтобы встретить «Ил-14» с Москаленко и Славским. Там мы узнали, что в северной зоне есть повреждения жилых помещений, но подробности уточняются. После посадки самолета со Славским и Москаленко, Фомин и я на аэродроме обменялись своими впечатлениями о результатах взрыва. Они и сопровождающие их лица поздравили нас с успешным завершением испытания. Маршал Москаленко тут же продиктовал мне короткую телеграмму в Москву на имя Н.С. Хрущева с докладом об успешном проведении испытания и проявленном при этом мужестве личного состава полигона, всех участников испытания. Содержание этой телеграммы будет интересно многим. Я приведу ее текст полностью: «Москва. Кремль. Н.С. Хрущеву. Испытание на Новой Земле прошло успешно. Безопасность испытателей и близлежащего населения обеспечена. Полигон и все участники испытаний выполнили задание Родины. Возвращаемся на съезд. Москаленко, Славский. 30 октября 1961 года № 09.40». Телеграмма была передана сразу после нашего возвращения на КП в Белушье. В этой телеграмме после подписей я добавил о времени их вылета с Новой Земли на самолете «Ил-14».

Славский и Москаленко так спешили с возвращением в Москву, что отказались от обеда. Летчики об этом знали раньше и подготовили с собой летный сухой паек.

Мы перешли к другому самолету «Ил-14» (командир экипажа – заместитель командира авиационной дивизии полковник Б.Н. Трушинов). Погода ухудшалась. Аэродромы в Амдерме и Архангельске были закрыты. Фактически был закрыт аэродром и в Рогачево, но Маршал Москаленко, как заместитель Министра обороны СССР, приказал выпустить самолет, а затем закрыть его. Маршал Москаленко приказал от его имени объявить всем участникам испытаний благодарность и подтвердил свое обещание выделить для полигона легковые машины: «Волгу» и 7 газиков. «Присылайте самолет «Ан-12», и хоть завтра забирайте их». (Замечу, что через 3 дня эти машины были уже в Белушье).

Тепло попрощался со мною и Фоминым П.Ф. Министр Славский Е.П. Он поблагодарил нас за работу и отличное обеспечение этого важного испытания. При этом он добавил, что обстановка в мире сложная и не считайте, что для вас закончился на этом испытании ядерный марафон этого года. Обещаю, продолжал он, крупных изделий не взрывать, но до 7 ноября, используя благоприятную погоду, мы должны испытать еще около 5 изделий из разных серий, и не возражайте, что при хорошей погоде мы будем просить вас об испытании двух изделий в день. Тогда сможем отдыхать в ноябрьские праздники. Подготовка полей будет минимальная, а в засечке параметров часть работы примет на себя специально оборудованная на самолете лаборатория с новыми измерительными приборами. Выбросите из головы испытание об изделии 100 мегатонн. Оно не будет испытываться, сказал он в заключение. Петр Фомич поблагодарил его за добрые советы и пожелания, отметил при этом, что народ устал, но если нужно, то полигон постарается. Я поддержал сказанное моим начальником и мы попрощались, тем более что Маршал был недоволен, что вылет задерживается.

Погода действительно портилась, видимость из-за набегавших волн тумана с южного направления закрывала аэродром, но командир экипажа самолета «Ил-14» Трушинов и в этих условиях умело поднял в воздух свой самолет, который должен был лететь в Архангельск, где был самолет Маршала Москаленко. Но аэродром в Архангельске был закрыт и самолет взял курс на Североморск через Баренцево море, что нам на таких самолетах не разрешалось летать, тем более, высшему составу, но тут настойчивость Москаленко сыграла решающую роль. Мы некоторое время с Фоминым были на КДП и слушали переговоры в воздухе, когда решался вопрос - куда направить самолет с Москаленко и Славским, а также с сопровождавшими их высокопоставленными начальниками. С ними улетел и заболевший академик М.А. Садовский. Самолет Трушинова благополучно совершил посадку в Североморске, где делегаты съезда пересели в другой самолет и в тот же день уже были в Москве.

Мы с Фоминым возвратились на КП, где уже собрали данные о последствиях испытания супербомбы. Получены подробные данные из Северной зоны, где техника на командном пункте сработала хорошо, но последствия взрыва все же были значительные. Повреждены радиолокационная станция ПВО, на командном пункте лишь только снесена мачта с антеннами для радиосвязи. В жилых домах повреждены крыши, выбиты почти все стекла, за исключением тех, которые были закрыты ставнями и досками, повреждено много рам и несколько оконных переплетов, выбиты некоторые двери. Тут же решено послать на вертолетах восстановительные партии из состава строителей. Ведь дело шло к зиме и полярным морозам. Посты, расположенные на северном побережье, донесли, что все видели взрыв, до них дошел световой импульс, и слышны были громоподобные звуки. Радиационный фон нигде на побережье не повышался. Население спокойно отнеслось к этому взрыву. Многие наблюдали его. С Диксона (около 700 км) пост доложил, что взрыв был виден, и внезапно до них дошла небольшой силы воздушная ударная волна, в нескольких домах потрескались оконные стекла. Через день восстановительная партия вставила все оконные стекла даже те, которые были выбиты раньше до испытаний.

Через 4 часа после взрыва я был в Северной зоне и лично посмотрел последствия от взрыва. Со мною на двух вертолетах прибыли офицер-строитель, стекольщики со стеклом, другие специалисты с инструментами и некоторыми строительными материалами. Личный состав во главе с начальником зоны М.В. Гориславцем уже работали по ликвидации последствий ядерного взрыва. Радиоактивный фонд в зоне несколько повысился. Вместе с испытателями и дозиметристами побывал на боевом поле, где был произведен этот мощный ядерный взрыв. На вертолете облетели все БК и ОПК, пролетели над эпицентром. Дозиметристы засекли повышенный фон от наведенной радиации. Он был значительно ниже, чем при утренней разведке самолета-дозиметриста, но испытатели работали в специальных костюмах и противогазах. Один из БК, расположенный ближе к эпицентру, был вдавлен в землю и сплющен, два других имели незначительные повреждения (разрушены входы и погнуты броневые двери). Был сильно поврежден один из двух ОПК, но автоматика сработала, а кино- и фотоленты не пострадали. Все боевое поле, начиная от губы Митюшиха до губы Крестовой было черное, снег вокруг растаял, в эпицентре образовалось углубления в виде огромной мелкой тарелки. На ближайших к боевому полю горах с высокими вершинами сошли мощные снежные лавины. К северу от боевого поля от ледника в некоторых местах откололись огромные куски льда, которые сошли в Баренцево море и стали айсбергами. Бетонный каземат, врытый в землю в районе пирса в губе Митюшиха, где находились гусеничные вездеходы, трактор с металлическими санями, уголковые отражатели и другое имущество, не пострадал. Немного были покорежены входные ворота в каземат.

Мы побывали на корабле, на котором прибыла основная группа испытателей. Она должна была восстановить боевое поле (два БК и один ОПК), поставить уголковые отражатели. На корабле я встретился со своим братом, с которым не виделся с начала испытаний. Настроение у него, как и всего экипажа, было боевое. Он попросил у меня новый якорь и якорную цепь, так как с одним якорем в таких условиях плавать было опасно - сильное течение и новоземельская бора могли выбросить корабль на берег. Позднее такая просьба командира корабля была выполнена начальником тыла полигона.

При возвращении в Белушье я посетил в районе пролива Маточкин Шар шахтерский поселок, который находился в 50 километрах от места взрыва. Все дома, построенные из деревянных щитов, были разрушены взрывом. Остались стоять лишь только кирпичные трубы, да баня, построенная шахтерами еще в 1959 году из толстых бревен, на берегу речушки Шумилихи. В Белушьей мы с Фоминым подписали Главкому ВМФ телеграмму с подробным указанием последствий, которые имели место после взрыва ядерной бомбы в 50 мегатонн.

Этому мощному взрыву было уделено большое внимание в средствах массовой информации за рубежом. Его взрыв, который оценивался мощностью около 60 мегатонн, был впервые засечен многими странами, в том числе и США. Он наделал много шума и вызвал протесты, особенно в Японии, Китае, Скандинавских странах. Все эти сообщения наша полигонная служба записала и информировала командование полигона и Государственную комиссию. Приведу здесь лишь только некоторые, например, такие:

«Нью-Йорк Таймс» 31 октября 1961 г. «Вашингтон. 30 октября Советский Союз взорвал сегодня самую мощную в истории человечества водородную бомбу мощностью около 50 мегатонн…»

«Вашингтон Пост» - 31 октября. «Советская Россия взорвала вчера крупнейший ядерный заряд в истории человечества с огненным шаром, по крайней мере, 5 миль в диаметре (одна миля – 1852 м) и мощностью не менее 50 мегатонн. Взрыв произошел на высоте 12 тысяч футов. Впервые волны от взрыва были зарегистрированы в США. Волны обогнули весь земной шар…»

Резкие комментарии в адрес Советского Союза прозвучали со стороны Японии и Китая. Министр иностранных дел Китая назвал Советский Союз «врагом человечества номер один».

•  ПОСЛЕДНИЕ ИСПЫТАНИЯ В 1961 ГОДУ

Тот год был тяжелым для полигона. Мы надеялись, что взрыв «супербомбы» остановит гонку испытаний, но этого не произошло. Наоборот подготовка запада усилилась. Несмотря на все эти выступления и действия стран НАТО правительство СССР продолжило свои испытания, в том числе и на Новоземельском полигоне. На следующий день после испытания «супербомбы» в 50 мегатонн, т.е. 31 октября утром мы обеспечили проведение двух ядерных испытаний. Первый из них мощностью несколько мегатонн проводился по подготовленному боевому полю в районе Митюшихи, а второй - менее одной мегатонны был взорван над одним из мысов в районе севернее пролива Маточкин Шар. В засечке этих взрывов участвовали самолет-лаборатория, о котором говорил Е.П. Славский при отлете в Москву 30 октября, а также специалисты на командном пункте Северной зоны. Разрыв по времени между этими двумя испытаниями был около 10 минут.

2 ноября в северной зоне было взорвано еще два ядерных заряда мощностью около 200 килотонн. Это были заряды новой конструкции с хорошими параметрами. А 4 ноября в Северной зоне был проведен последний ядерный взрыв в атмосфере по теме «Воздух» мощностью несколько мегатонн. Всего в 1961 году на Новоземельском полигоне проведено 24 различных взрывов. Ядерная бомба в 100 мегатонн, о которой много говорилось в нашей стране и в мире, не испытывалась, хотя подготовка к ее взрыву проводилась. Возражали видные ученые, военные и командование полигона. Она не вызывалась военной необходимостью, а преследовала лишь чисто политические цели. Прислушался к этим возражениям и глава правительства Н.С. Хрущев, который хотел провести этот чудовищный взрыв в надежде, что другие страны прекратят испытания и сядут за стол переговоров. Но он ошибался.

В 1961 году СССР практически добился ядерного паритета с США, хотя к концу того года с начала испытаний США провели 206 ядерных испытаний, а СССР всего 122, т.е. почти в 2 раза меньше, чем США. Мы несколько опередили по мощностям некоторых боеприпасов. В этих условиях СССР вновь предложил прекратить ядерные испытания или хотя бы уменьшить количество испытаний и объявить мораторий на наземные испытания. Однако США и страны НАТО не пошли на это. Более того, как сообщала пресса в то время, дипломаты США и Англии приняли решение не идти на встречу Советскому Союзу, если он предложит новый мораторий на наземные ядерные испытания. Было полное недоверие друг другу. По этой причине (и не только по этой) «холодная» война осложнялась, а «горячая» война, в том числе и ядерная, приближалась. Переговоры не дали положительных результатов. Наоборот, стороны еще больше начали готовиться к испытаниям, прежде всего США, а затем и СССР. В этом я лично убедился, участвуя в ядерных испытаниях в 1962 году, когда вновь начался очередной ядерный марафон. Международная обстановка резко обострилась, особенно осложнились отношения между США и СССР.

Кто же был виноват? Я лично убежден, что США, открыто объявившие свою программу испытаний на многие годы вперед. Убежден, что наше правительство во главе с Н.С. Хрущевым не все сделало для прекращения гонки ядерных испытаний или хотя бы ее уменьшения. Допускались угрожающие заявления в адрес западных государств. Да и руководители западных стран, прежде всего США, грешили этим. Об их заявлениях я не буду говорить, а о своих руководителях скажу несколько слов. Серьезные высказывания были на 22 съезде КПСС и после него со стороны Министра иностранных дел А.А. Громыко и Министра обороны СССР Р.Я. Малиновского. Маршал Малиновский тогда заявил: «Американские специалисты взяли в качестве расчетной единицы заряд мощностью только в 5 мегатонн. Но, как вам известно, мы имеем ядерные заряды мощностью от нескольких десятков до ста миллионов тротила, а наши баллистические ракеты… имеют возможность поднять и доставить такие заряды в любую точку земного шара, откуда могло бы быть совершено нападение на СССР и другие социалистические страны».

Эти и другие заявления не способствовали взаимопониманию и достижению договоренности между государствами, увеличивали взаимное недоверие друг к другу.

•  1962-Й ЯДЕРНЫЙ ГОД

Это был самый тяжелый год во всей истории Новоземельского полигона, в том числе и в моей жизни, как начальника одного из важнейших объектов страны. На этот год пришелся самый высокий пик ядерных испытаний. США готовились дать реванш за 1961 год. Они за 1962 год провели рекордное количество ядерных испытаний всех видов – 96. Такого количества взрывов ни одна страна еще не делала. Для сравнения, СССР в том году произвел 44 ядерных взрыва. Цифра тоже не маленькая, но она в два раза с лишним меньше, чем США. Это был вызов нашей стране в политическом и экономическом плане. Замечу, что из 44 взрывов в Советском Союзе, 32 взрыва проведено на полигоне Новая Земля, из них около 10 взрывов большой мощности. Своими взрывами мы показали всему миру потенциальные возможности нашей науки и техники, наш высокий экономический и военный потенциал. СССР достиг ядерного паритета с США, что позволило нам вести переговоры на равных и добиться в 1963 г. подписания Договора о запрещении испытаний на земле, в воздухе и под водой.

Но вернемся к испытаниям 1962 года, как они проводились на Новой Земле? Тот год был напряженным для новоземельского полигона. Начались испытания в первых числах августа и закончились в конце декабря. Методика проведения испытаний практически не отличалась от методик испытаний 1961 года. Но полигон получил новейшее оборудование и приборы, позволявшие производить засечку параметров взрыва на больших расстояниях от эпицентра без длительной подготовки боевых полей. Чаще стала подключаться измерительная лаборатория, оборудованная на специальном самолете. Повысились требования по обеспечению безопасности личного состава гарнизона и всех жителей на материковом побережье, примыкающего к Новой Земле. В этом году улучшилась оснащенность полигона средствами индивидуальной защиты для испытателей и новыми приборами по определению радиации. Радиационная обстановка детально проверялась не только в районе взрыва, где работали испытатели с приданными кораблями и вертолетами, но и по следу прохождения облака. Заранее были развернуты дозиметрические группы в населенных пунктах на побережье, улучшена информация населения о работе полигона и ее необходимость в сложившейся международной обстановке. Население поддерживало все мероприятия правительства, направленные на повышение обороноспособности страны. Население северного региона и местные власти благожелательно относились к соседу, как новоземельский полигон, помогали ему успешно выполнять свои задачи.

Все испытания на Новой Земле проводились по теме «воздух» и только в Северной зоне, удаленной от основных гарнизонов полигона и населенны пунктов северного побережья, с использованием лишь только благоприятной погоды, а главное розы ветров. Государственная комиссия, работающая на полигоне, мало изменилась и имела большой опыт работы в экстремальных условиях в 1961 году. Председателем комиссии был Н.И. Павлов, а его заместителями оставались Фомин и я. Павлов оставался на материке, а мы руководили на самом полигоне. Мало изменился и кадровый состав полигона. К этому времени улучшились жилищные и другие бытовые условия для испытателей. Начальником штаба оставался контр-адмирал А.Я. Стерлядкин, а заместителем по НИР был инженер контр-адмирал В.В. Рахманов. Авиацией стал командовать бывший начальник штаба авиационной дивизии полковник В.С. Карев, опытный организатор и руководитель. Мало изменилась Опытно научная часть, возглавляемая О.Г. Касимовым. Остались прежние начальники отделов. Все это способствовало высокой профессиональной подготовке и проведения самих испытаний.

Для проведения подготовки к этим испытаниям я дважды вызывался в Москву, где до меня в общих чертах была доведена программа испытаний на 2-3 месяца. Предупредили меня, что испытания будут начаты раньше, чем в 1961 году, да и мощности будут большие, начиная с первого испытания, сказал мне Министр Е.П. Славский, но 100 мегатонную бомбу не пришлем, а начинайте подготовку к 30 мегатонной, добавил он. Затем эту цифру подтвердил и Павлов, когда мы отдельно рассматривали вопросы организации самих испытаний. После совещания в Минсредмаше я побывал у Главкома ВМФ, который дал указание своему заместителю по тылу о завозе всего необходимого на полигон. При возвращении на Новую Землю я снова побывал у руководства Архангельской области, которое было проинформировано о возможных испытаниях. Командование полигона приняло все необходимые меры по подготовке к испытаниям, прежде всего к взрыву 30-ти мегатонника.

Во второй половине июля я получил официальное указание о готовности полигона к 1 августа, т.е. на месяц раньше, чем это было в предыдущем году. Работы было много, но вывоз с полигона семей военнослужащих, женщин, больных, мы начали раньше и без всякой суеты. Еще до 1 августа начали прибывать на полигон специалисты из институтов и Академии наук СССР. В конце июля мы провели тренировочное заседание Госкомиссии с участием метеослужбы, штаба, начальников зон и отделов ОНЧ, авиации и прикомандированных кораблей Северного флота, а также постов на северном побережье и близлежащих островах, примыкающих к Новой Земле. После этого я доложил в Москву о полной готовности полигона. Мне было известно, что Семипалатинский полигон раньше нас начал свои испытания, в том числе и подземные. Поэтому много необходимой информации мы получали от участников семипалатинских испытаний.

Прибыл на полигон вице-адмирал П.Ф. Фомин с группой офицеров своего управления. Это был признак того, что должны начаться испытания. Погода в первых числах августа не особенно благоприятствовала, но председатель Госкомиссии Н.И. Павлов запросил нас о возможности испытать 30-ти мегатонную бомбу. Такая возможность попозже появилась.

Утром 5 августа в Северной зоне полигона был произведен взрыв ядерного заряда мощностью около 30 мегатонн по теме «Воздух». Взрыв произошел на расчетной высоте и его параметры превзошли ожидания ученых и конструкторов, которые присутствовали на полигоне. Яркий световой импульс мы почувствовали на себе, наблюдая взрыв с расстояния 250 километров. Его наблюдали на северном побережье материка, в том числе на Диксоне, Кольском полуострове и в северных районах Скандинавских стран. Дошли до нас сейсмические колебания почвы и небольшой силы воздушная ударная волна, а затем мощные и продолжительные громоподобные звуки, в том числе и от новоземельских горных массивов. Особо радовались успешному испытанию конструкторы этой бомбы, наблюдавшие вместе с нами этот незабываемый ядерный взрыв. Радиосвязь была нарушена на 40 и более минут. Мы с большим нетерпением ожидали донесение начальника Северной зоны. Позднее мы узнали, что люди на КП зоны не пострадали (остальной личный состав зоны находился в надежных укрытиях), но жилые помещения в районе КП имели повреждения кровли, рам и дверей, выбито 50 процентов оконного стекла. Расстояние от жилого городка до эпицентра взрыва было около 105 километров. Для ликвидации последствий ядерного взрыва была направлена аварийно-восстановительная группа.

Ядерный заряд оказался наиболее чистым из всех тех мощных зарядов, которые испытывались в 1961 году, что подтвердилось радиационной разведкой самолета-дозиметриста. От нас потребовали срочной обработки всех параметров взрыва и результаты представить в Москву с представителем Минсредмаша, чего раньше не было. После этого был пятидневный перерыв в работе, хотя погода и готовность полигона позволяли проводить испытания. Причин такого перерыва мы тогда не знали.

С 10 августа начались испытания ядерных изделий из серии мегатонников. При этом первый из них изучался детально по всем возможным параметрам. Результаты его испытаний на полигоне снова затребовали в Москву специальным нарочным. Снова был продолжительный перерыв. Позднее ученые-ядерщики объяснили, что задержка испытаний вызвана разногласиями при выборе лучшего образца ядерного заряда и конструкции самой бомбы. Были разговоры среди членов комиссии, что при таких темпах испытаний мы не выполним план испытаний даже на 50 процентов. Но они ошибались.

С 20 августа начались более планомерные испытания зарядов мощностью в одну и более мегатонн. В этот день был произведен воздушный ядерный взрыв мощностью несколько мегатонн. Почти такой же мощности были взрывы 25 и 27 августа. В засечке этих и других взрывов принимал участие самолет, оборудованный соответствующими приборами, способными засекать многие параметры взрыва (на полигоне этот самолет называли «Летающая лаборатория»). О вылете этого самолета нам сообщал председатель Госкомиссии Н.И. Павлов. Он же определял организацию и порядок его работы, лично проводил инструктаж.

Всего в августе было проведено 6 взрывов. Все они были успешными. Погода благоприятствовала. Особых перегрузок испытателей, личного состава авиации и кораблей в августе мы не имели, хотя приходилось работать в сложных условиях погоды и с риском для здоровья.

•  КАРСКИЙ КРИЗИС

Особенно напряженными для полигона были испытания в сентябрьские и октябрьские дни. И не только в физическом плане, но и по причине тяжелых и трудно предсказуемых отношений между США и СССР, главным образом между их правительствами. Старшее поколение хорошо знает эти отношения, особенно в период так называемого Карибского Кризиса, когда США (вместе со странами НАТО) и Советский Союз стояли на грани начала ядерной войны. Конфликт нарастал с 1961 года, когда у мыса Плайя-Хирон (о. Куба) был разгромлен десант, который при поддержке американских кораблей и авиации пытался высадиться на Кубу и разгромить революционное правительство Ф. Кастро и уничтожить Кубинскую армию. После разгрома десанта США не оставляли надежды на захват о. Куба. Советский Союз всячески поддерживал союзную Кубу, в том числе с согласия Кубинского руководства скрыто разместил на острове свое ракетное оружие, что стало известно американскому правительству. Судя по всему, американцам стало не уютно, когда на них были нацелены советские ракеты. Обстановка осложнилась, когда в сентябре 1962 года правительство США объявило о мобилизации 150 тысяч резервистов и создании группировки для высадки на Кубу, а корабли и авиация установили морскую блокаду. В боевую готовность были приведены ударные морские силы и авиация. К участию в конфликте готовились войска стран НАТО. В высоком темпе проводились ядерные испытания на полигонах США.

Советский Союз привел в состояние боевой готовности свои Вооруженные силы, в том числе и ракетные войска стратегического назначения. Началась выдача ядерного оружия в боевые части сухопутных войск, военно-морского флота и авиации.

Новоземельский полигон также готовился к испытаниям различных видов ядерного оружия, в том числе баллистических дежурных ядерных ракет, размещенных на материке.

Дело дошло до крайней черты. В какой-то момент лидеры двух держав Н. Хрущев и Дж. Кеннеди нашли в себе мужество, сделав по шагу назад. Принято взаимоприемлемое решение: Советский Союз согласился вывезти с Кубы свои ракеты, а США согласились снять морскую блокаду и взяли обязательство не нападать на Кубу. Но такое решение было принято в конце октября, а переговоры между США и СССР велись с 29 октября 1962 года по 7 января 1963 года.

Естественно, такая обстановка в мире сказалась и на работе ядерных полигонов США и СССР в 1962 году. США провели на своих полигонах 96 ядерных испытаний. Это был самый высокий результат за всю историю ядерных испытаний. СССР провел 44 испытания, что было на 6 испытаний меньше, чем в 1961 году (50 испытаний).

Я остановлюсь более подробно об испытаниях на Новоземельском полигоне, который в 1962 году провел 32 ядерных испытания, что тоже было своеобразным рекордом полигона. Наибольшее количество испытаний было проведено в сентябре, когда начался Карибский кризис. Всего в том месяце проведено 10 испытаний из них три большой мощности, от 20 до 30 мегатонн. Все 10 взрывов были воздушными. 1 и 2 сентября испытаны авиационные бомбы мощностью около 200 килотонн каждая. 8 сентября испытан мегатонник. 15 и 16 сентября испытаны ядерные заряды мощностью по несколько мегатонн каждый. В самый пик Карибского кризиса испытаны ядерные бомбы мощностью 20 мегатонн (19.09), 25 мегатонн (25.09) и 30 мегатонн (27.09).

В октябре резко менялась погода, и комиссия не давала разрешения на проведение испытаний. Всего удалось провести 5 испытаний, из них 4 бомбы мощностью по 200 килотонн каждая, и один взрыв (22.10) мощностью несколько мегатонн.

•  РАЗВЕДЫВАТЕЛЬНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ США В РАЙОНЕ ПОЛИГОНА

Здесь необходимо сделать небольшое отступление и рассказать о разведывательной деятельности США и стран НАТО (Норвегии) в районе Новой Земли. Разведка велась и в 1961 году, но в 1962 году она велась более мобильно и систематически. Цель разведки – ядерный полигон и ядерные испытания, которые проводились на нем. Для разведки США использовали специальные разведывательные самолеты, боевые корабли и подводные лодки. Надводные корабли почти непрерывно курсировали вдоль западной границы объявленного Министерством обороны района учения, пытаясь засекать каждый наш ядерный взрыв. Корабли Северного флота, несшие дозорную службу, надежно прикрывали район, не допуская входа в него иностранных кораблей. Еще большую настойчивость в разведке проявляли специальные разведывательные самолеты США, которые вылетали с аэродромов Норвегии и регулярно утром и вечером облетали северную часть архипелага Новой Земли, где проходили наши ядерные испытания. Самолеты истребители дивизии ПВО поднимались с новоземельского аэродрома (Рогачево) и сопровождали американские самолеты, не допуская нарушения ими границ запретного района со стороны Баренцева и Карского морей. Особую активность американские разведывательные самолеты проявляли во время Карибского Кризиса. В дни самих испытаний в районе учения появлялись американские самолеты-дозиметристы, которые следили за радиационной обстановкой по маршруту полета и брали пробы воздуха для последующего исследования.

Все эти действия разведывательных сил США и НАТО в районе Новой Земли создавали определенную напряженность, особенно подразделениям дивизии ПВО, и требовало особой осторожности при выполнении своих задач нашими кораблями и самолетами истребителями, чтобы не вызвать излишних конфликтов в воздухе и на море. Американцы тоже проявляли осторожность, приветствовали наши истребители, когда они появлялись в зоне их наблюдения. Они понимали, что их действия днем и ночью контролируются нами. И почти не было случаев умышленного нарушения границ в районе испытаний, а если и были, то нарушители безоговорочно выполняли требования сил ПВО и дозорных кораблей.

Испытатели тоже принимали меры к тому, чтобы скрыть от разведки «Ч» взрыва, применяя различные ложные радиосигналы, подаваемые с самолета-носителя и береговых радиостанций, а также с самолетов, которые облетали боевое поле полигона, проверяя радиолокационную видимость уголковых отражателей перед вылетом самолета-носителя. Эти меры создавали трудности для разведывательных самолетов и кораблей противника по засечке ядерных взрывов и срабатыванию скоростной фото- и киносъемочной аппаратуры, так как требовалось определенное время на ее перезарядку.

Необходимо отметить большую работу штаба полигона, которую он проводил по сбору данных о месте нахождения транспортов и других кораблей, следующих в Белушье и по Северному морскому пути через проливы Карские Ворота или Югорский Шар. Были дни, когда в целях безопасности кораблей переносились испытания, что вызывало недовольство со стороны представителей Минсредмаша и председателя Госкомиссии генерал-майора Н.И. Павлова, который, как и в 1961 году находился на аэродроме, где готовились ядерные изделия и самолеты носители.

•  ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСПЫТАНИЙ В НОЯБРЕ-ДЕКАБРЕ 1962 ГОДА

В ноябре по ряду причин, в том числе начавшимся переговорам между США и СССР, и по условиям полярной погоды мы сумели провести испытание всего лишь трех ядерных изделий (1.11 и 3.11). При этом 3 ноября проведено два взрыва, мощность каждого из них была меньше мегатонны. Советское руководство надеялось, что после «Карибского Кризиса» США прекратят свои интенсивные ядерные испытания. Но этого не произошло. К тому же еще продолжались переговоры по урегулированию некоторых вопросов, вызванных обстановкой вокруг Кубы. По этим причинам были продолжены испытания, как в США, так и в Советском Союзе, в том числе и на Новой Земле.

18 декабря на Новоземельском полигоне были взорваны два ядерных изделия мощностью по 200 килотонн. 20 и 22 декабря были испытаны ядерные бомбы такой же мощности. В засечке параметров взрывов участвовала «Летающая лаборатория». 23 декабря проведено испытание ядерного изделия на боевом поле в районе губы Митюшиха, мощность которого была несколько мегатонн. На следующий день (24.12) было взорвано два мощных изделия. Первый был взорван в 10 часов 44 минуты в воздухе над водной поверхностью Баренцева моря в нескольких километрах западнее губы Крестовой, мощностью несколько мегатонн. А через полчаса был произведен ядерный взрыв над водной поверхностью Карского моря в районе залива Незнаемый. В засечке параметров этих взрывов вместе с полигоном участвовала «Летающая лаборатория». При взрыве этого ядерного изделия мощностью в 20 мегатонн был сильный световой импульс, который хорошо наблюдался на всем северном побережье материка. В полярную ночь в Белушье было видно, как в хороший солнечный день, можно было читать газету в течение 10-15 секунд. Огненный шар был виден около 40 секунд.

В 13 часов 35 минут 25 декабря был проведен на полигоне Новая Земля последний воздушный взрыв мощностью несколько мегатонн. Взрыв был произведен немного севернее м. Выходного, в районе пролива Маточкин Шар (Карское море). Он наблюдался на всем северном побережье и островах, прилегающих к Новой Земле. Все места декабрьских ядерных взрывов выбирались руководством в Москве. Для обеспечения засечки параметров всех этих взрывов были задействованы главным образом командные пункты Северной зоны и полигона, службы управления и связи, авиация и метеослужба, командование полигона и Государственная комиссия, а также регистрирующая аппаратура на самих самолетах-носителях и «авиационной лаборатории». Государственная комиссия и командование полигона работали, как и обычно. При этом, оценивая метеоусловия и прогноз погоды, учитывали все меры безопасности для личного состава гарнизонов и кораблей на Новой Земле, для населения на северном побережье материка и прилегающих к Новой Земле различных островов.

Испытания в 1962 году, особенно декабрьские, проведенные в сложных погодных условиях (морозы, метели, полярная ночь), были очень тяжелыми для всех испытателей и всего личного состава кораблей, авиации и других частей полигона. Но все участники справились со своими задачами, проявляя при этом массовый героизм во имя нашей Родины, часто рискуя своим здоровьем и самой жизнью. Все они законно относятся к непосредственным участникам ядерных испытаний на полигоне Новая Земля и входят в состав подразделений особого риска.

Все новоземельцы и прикомандированный личный состав со своими кораблями и авиацией, а также ученые научных учреждений и Академии Наук СССР, внесли большой вклад в создание ядерного щита, в укрепление обороноспособности нашего государства и в достижение совместно с Семипалатинским полигоном устойчивого паритета с США. Это заставило их на равных сесть за стол переговоров по подготовке Договора о запрещении ядерных испытаний в трех средах (в атмосфере, на земле и под водой).

•  НОВОЗЕМЕЛЬСКИЕ ПОДЗЕМНЫЕ ИСПЫТАНИЯ

В августе 1963 г. после продолжительных и трудных переговоров между США, СССР и Великобританией был подписан договор о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космосе и под водой. Это было большое событие в международной жизни, которое имело большое значение для всех жителей планеты, экологии. К настоящему времени к нему присоединились более 120 государств.

Указанным договором разрешалось проведение подземных испытаний, которые во много раз уменьшали радиоактивные последствия для окружающей среды и самого человека. К сожалению, в то время США и Великобритания отклонили предложение Советского Союза об установлении порога предельной мощности подземных взрывов ядерных изделий, что имело большое значение. Забегая несколько вперед, замечу, что в 1974 году по инициативе СССР, стороны подписавшие Договор в 1963 г. в Москве, подписали новый Договор между СССР и США по ограничению мощности подземных испытаний ядерного оружия порогом в 150 килотонн тротилового эквивалента ядерной энергии. Однако «пороговый» Договор 1974 года был ратифицирован СССР и США лишь только в 1990 году, хотя и с некоторыми оговорками со стороны США. Это все же был шаг вперед по ограничению ядерных испытаний.

С момента подписания в 1963 г. договора о запрещении ядерных испытаний в атмосфере, космосе и под водой, Советский Союз ввел мораторий на подземные ядерные испытания, который продолжался два года, в надежде, что и другие ядерные державы, прежде всего США, последуют нашему примеру. Однако этого не произошло. Наоборот, со стороны США началась настоящая гонка подземных испытаний, имевшая целью опередить СССР, нарушить установившийся паритет. Так, за два года нашего моратория (1963-1964 годы) США провели 81 подземный взрыв. Наше государство было вынуждено принять решение о подземных испытаниях, в том числе и на полигоне Новая Земля.

К подземным испытаниям на Новоземельском полигоне начали готовиться с начала 1959 года, когда было принято решение Правительства СССР о создании геофизической станции в проливе Маточкин Шар, что определило основное место подземных испытаний в горном массиве этого района. Мне довелось участвовать в работе комиссии по рекогносцировке этого района и выбирать места для выработок шахтерами штолен для будущих подземных испытаний. Одна из штолен была готова к испытаниям (в зоне «Д-9») в середине мая 1963 года, когда я был еще начальником полигона, но мораторий, объявленный правительством, строго выдерживался военными. Первый подземный взрыв на Новой Земле был произведен 18 октября 1964 года, когда меня уже не было на полигоне - я убыл с Новой Земли в начале августа 1963 года. Должен заметить, что подготовка и проведение подземных испытаний значительно труднее, чем, например, воздушных ядерных испытаний. Занимает длительное время, да и стоимость работ значительно выше.

Начав испытания, СССР не стремился догнать или перегнать США. Он проводил их для достижения необходимого уровня обороноспособности. За все время подземных испытаний Советский Союз не раз вносил свои предложения о запрещении испытаний ядерных боеприпасов и уменьшения ядерных арсеналов. Но лишь только в 1974 году, как указывалось выше, США и СССР пописали договор об ограничении мощности подземных испытаний ядерного оружия порогом в 150 килотонн тротилового эквивалента, который был по вине США ратифицирован лишь только в 1990 году, т.е. через 16 лет из-за ее позиции по мерам контроля.

К концу 1990 года на Новоземельском полигоне проведено всего 132 ядерных испытания, из которых 42 в подземном варианте. С 1963 года в СССР, в том числе и на Новой Земле, трижды вводился мораторий на ядерные взрывы под землей. Тогда как США за этот период ни разу не использовали свой мораторий. Наш последний подземный взрыв на Новой Земле был проведен 24 октября 1990 г. Все 42 подземных взрыва на Новой Земле, как и последний взрыв, были проведены на самом высоком научно-техническом уровне. Уместно здесь назвать фамилии начальников Новоземельского полигона, которые в разное время руководили этими подземными испытаниями: вице-адмиралы Е.П. Збрицкий, С.П. Кострицкий и В.К. Чиров, контр-адмиралы В.К. Стешенко, Н.Г. Миненко и Е.П. Горожин. В настоящее время Новоземельским ядерным полигоном Российской Федерации командует вице-адмирал В.А. Горев, под руководством которого был осуществлен последний ядерный взрыв под землей 24 октября 1990 года.

Российский ядерный полигон на Новой Земле сейчас молчит и, видимо, будет молчать до 1 июля 1993 г., как объявил об этом Президент Б.Н. Ельцин. Он призвал другие ядерные державы последовать нашему примеру. Франция присоединилась, при этом заявила, что она не будет испытывать ядерные боеприпасы, запланированные к испытанию в 1992 году. Какое ее будет очередное решение, пока неизвестно. Не высказались по вопросу прекращения своих испытаний такие державы, как Великобритания и Китай. США, как известно, по инициативе сената объявили свой мораторий на ядерные испытания сроком на 9 месяцев. На этот же срок объявил свой мораторий президент России. От дальнейшего решения США на продление своего моратория будет зависеть и решение России, в том числе и работа Новоземельского полигона: «взрывать или не взрывать».

Заметим, что США не спешат не только закрывать свои полигоны, но даже сокращать свои ядерные подземные испытания. Создается впечатление, что объявленный 9-ти месячный мораторий США используют для подготовки к новому витку ядерных испытаний. Не исключаются возможные испытания третьего поколения ядерного оружия, о котором сейчас в США много говорится, ведется его пропаганда в средствах массовой информации. Здесь следует заметить и такую деталь, когда сенат США дал свое согласие в сентябре 1990 года на ратификацию «порогового» Договора 1974 года при условии гарантий проведения эффективных и постоянных программ подземных ядерных испытаний ядерного оружия и сохранения современных ядерных лабораторий, и программ для постоянного прогресса ядерной техники. По всей вероятности такая оговорка может дать США возможность проводить свои подземные ядерные испытания. Обратим внимание и на такой факт - при всей позитивности разоруженческого процесса вопрос запрещения или хотя бы существенного ограничения ядерных испытаний американской стороной постоянно отодвигается на потом. Не было его и в последней крупномасштабной инициативе бывшего президента Буша. Между тем он-то и является ключевым. Диалектика здесь простая: есть испытания – есть и планируются модернизация, производство, а значит, и накопление ядерных вооружений. Нет испытаний – ключи от ядерной кухни должны висеть в музее Истории Человечества. При этом все. Оставлять хотя бы один из них в кармане у кого-то из, пусть даже ставших добрыми и улыбчивыми, соседей, мягко говоря, нелогично. Не будем забывать накануне Нового года, кто ключи эти не от бабушкина сундука с рождественскими подарками.

Необходимо отметить и другую сторону разоруженческого процесса за последние годы, который возник благодаря последовательной политике политического руководства нашего государства, прежде всего в вопросе международного доверия. Достаточно вспомнить договоры об уничтожении ракет малой и средней дальности, о сокращении стратегических вооружений. Наконец, сенсационная и неожиданная даже для Запада инициатива президента Буша относительно уничтожения тактического ядерного оружия. Я, например, склонен приветствовать такие позитивные инициативы сторон, но думаю, что нашему Российскому государству надо отвечать соизмеримыми встречными шагами. Ибо, по моему мнению, только таким образом и можно вести разоружение. Но надо учитывать экономические возможности нашего государства и ту обстановку, которая сложилась для России после распада Советского Союза. Скажу более ясно. Для России «гонка» разоружения, которую от нас требуют сейчас западные партнеры, невыгодна. В том, что такая «гонка» началась, сомневаться не приходится. Она потребует много сил и средств в этой сложной для России ситуации, и не меньше, чем это требовалось для создания указанного вооружения.

Замечу, что прогнозы о взаимоотношениях между странами давать трудно. Ясно одно, что отношения дружбы, открытости и полного доверия будут укрепляться. А вот проблема полного прекращения и запрещения испытаний ядерных вооружений странами, пожалуй, одна из самых трудно разрешимых в мировой политике. Конкретное решение каждой ядерной державы прояснится к 1 июля 1993 г., когда закончится объявленный мораторий США и СССР. К этому времени каждая ядерная держава должна ответить на вопрос: «взрывать или не взрывать?». Этот вопрос будет стоять и перед Россией. Может с новой силой стать вопрос: «Закрывать или не закрывать?» единственный в России ядерный полигон на архипелаге Новая Земля? Сейчас этот вопрос обсуждается в Верховном Совете Российской Федерации, прошли парламентские слушания по этому полигону, на котором в октябре 1992 г. побывала представительная группа депутатов парламента России. Это большой важный вопрос и его должно решить политическое руководство России. С закрытием полигона или прекращением на нем испытаний, должен решиться и вопрос о коллективе полигона, высококвалифицированных специалистов-испытателей, который сколачивался многие годы. Должен решаться и вопрос о проживании на Новой Земле многим семьям офицеров и мичманов, не имеющих жилья в России. По-хозяйски надо отнестись к сохранению построенных на Новой Земле объектов, жилого фонда, складов и причалов.

Заканчивая этот раздел, учитывая обстановку в мире, стремление ряда государств сохранить свое ядерное оружие, продолжать его испытание, хотел бы выразить необходимость сохранения этого уникального полигона для России. Зачем спешить с его закрытием, если другие страны не торопятся закрывать свои полигоны и ядерные лаборатории? Зачем его закрывать сейчас, когда в России остается еще большое количество ядерного оружия, которое должно систематически, из года в год, проверяться испытаниями, пусть даже в ограниченных количествах, под международным контролем. Я не сторонник ядерного вооружения, особенно третьего поколения. Я, как специалист, за его сокращение, а затем и за полную ликвидацию. Но делать это надо не спеша, без «гонки» ядерного разоружения.

Поддерживая позитивные меры разоруженческого процесса в отношении ядерного вооружения, считаю, что главная ближайшая задача это всеобщее прекращение ядерных испытаний. Это основной ключ к ядерному разоружению. Это процесс более длительный, но верный. Важно договориться ядерным державам и коллективно найти политико-правовое решение этого вопроса, глубоко понимая, что его решение, является одним из самых трудно разрешимых в

мировой политике. Но от решения этого вопроса в современной обстановке трудно уклониться любому государству. Мировое сообщество ждет подобного решения от политических руководителей каждой страны. Чем раньше будет принято решение, тем лучше будет для дела мира и жизни человека на земле.

На этом можно было бы поставить точку. Но мне бы хотелось в последнем разделе высказать некоторые предложения и поставить ряд вопросов, касающихся новоземельского полигона, которые необходимо поставить перед народом и политическими руководителями.

•  ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Мой жизненный и военный опыт, в том числе и как одного из руководителей ядерных испытаний на полигоне Новая Земля, побуждает меня высказать свои соображения и предложения.

Выступая против ядерного оружия всех видов и его испытаний в глобальном масштабе, я выступаю с требованием социальной защиты испытателей ядерного оружия, тех, кто обслуживает его постоянно, а также тех, на чьем здоровье сказались последствия ядерных испытаний, будь они военные или гражданские и где бы они сегодня не находились. Решение этого вопроса продвигается медленно, хотя Постановление Президиума Верховного Совета Российской Федерации № 2123-1 от 27 декабря 1991 года принято. В декабре 1992 года принято Постановление правительства по практической реализации этого постановления. Готовится и приказ Министра обороны РФ. После этого участники испытаний ядерного оружия смогут пользоваться льготами, установленными для участников «Чернобыля».

Новоземельский полигон существует с 1954 года и по сегодняшний день. Испытания начаты в 1955 г., а последний подземный взрыв проведен в 1990 году. Испытания проходили в сложных метеорологических условиях Арктики. Все работы на полигоне были связаны с большим риском для здоровья человека и его жизни. При выполнении боевых задач испытатели проявили профессиональную подготовку, мужество и отвагу. Ядерные испытания проводились на самом высоком научно-техническом уровне, с участием видных ученых и специалистов страны.

Каждый участник знал обстановку в районе учения, не задумываясь о том, что его ждет впереди. Все делалось во имя обороноспособности Родины. К сожалению, сейчас это забывается. В то время патриотизм, долг и личное самопожертвование высоко ценились и уважались.

Всеми это делалось от души, во имя решения поставленной задачи. В начале испытаний на Новоземельском полигоне, как и на Семипалатинском полигоне, испытатели, да и сами ученые еще мало знали о практических последствиях ядерных взрывов и воздействия их поражающих факторов. В ходе самих испытаний, в частности на полигоне Новая Земля, не было потерь от ядерных взрывов или повышенного облучения. Однако последствия на людей ядерные взрывы имели при всех видах испытаний. Эти последствия накапливались и затем сказывались на здоровье людей. Испытатели знали, но часто пренебрегали различными инструкциями и установленными нормами во имя выполнения программы испытаний.

После проведения серии испытаний и уточнения воздействия поражающих факторов были повышены требования к самим испытателям. Чаще происходила замена испытателей, в том числе и руководителей полигонов. Но эта ротация требовала большого количества подготовленных специалистов, которых не хватало. Испытатель, проживающий на Новой Земле с семьей, вместо одного года должен был служить и работать два. Поощрялась служба на Новой Земле более двух лет, особенно среди сверхсрочников и офицеров.

В 1959-1960 годах, когда действовал мораторий (в это время я уже был начальником полигона), серьезное внимание было уделено изучению поражающих факторов ядерного взрыва и их последствий. Я всячески поощрял эти занятия, привлекая к их проведению своих заместителей и специалистов, хорошо знающих изучаемый вопрос. Вспоминая эти занятия и специальную подготовку полигона, я прихожу к выводу, что они нас уберегли от многих неудач и происшествий с личным составом. Они отлично и с сознанием своего дела выполняли свои задачи. Более того, мы добились лучшего обеспечения, полигона защитными средствами и умело их использовали при испытаниях. За два года испытаний (1961 г. – 24; 1962 г. – 32 взрыва) мы на практике стремились использовать полученные знания. Наладили учет полученных радиационных доз каждым испытателем. Следует отметить в это время большую работу штаба полигона, службы безопасности и особенно врачебного персонала, во главе с полковником медслужбы Е.С. Рабчуновским, невропатологом В.А. Гриль. Последний особо организовал профилактику стрессовых состояний личного состава при мощных взрывах ядерных бомб. Автор этой статьи при взрыве 50-ти мегатонной бомбы получил мерцательную аритмию. Врачи полигона мне, как и другим, оказали помощь. Они ездили по частям, проверяя состояние здоровья личного состава, используя для этой цели перерывы в ходе учений. Многих сразу определяли на лечение или для короткого отдыха в госпитале или в стационаре при нем. Врачи и медсестры на полигоне пользовались большим уважением. К ним относятся начмед полигона Е.С. Рабчуновский, его заместитель Григорьев, медсестра Н.Г. Рунишева (Чупырина), В.А. Гриль, В. Егоров, Н.П. Огурцов, К. Шурабура, В. Иванов и многие другие.

Большая работа проводилась лично начальниками полигонов. Руководство подготовкой полигона к работам, посещение всех подразделений и боевых полей, непосредственное участие в испытаниях ложилось на их плечи тяжелым грузом ответственности и приводило к стрессовым перегрузкам. Все начальники полигонов, командовавшие до меня, ушли из жизни. Это участники проведения воздушных и подводных взрывов: капитаны 1 ранга В.Г. Стариков и А.Н. Осовский, контр-адмиралы Н.Л. Луцкий и И.И. Пахомов. После подземных испытаний ушли из жизни: вице-адмиралы Е.П. Збрицкий и С.П. Кострицкий, контр-адмиралы Е.П. Горожанин и В.К. Стешенко. Остался в живых из руководителей полигона, проводивших воздушные и подводные взрывы, лишь генерал-лейтенант в отставке Г.Г. Кудрявцев (автор этих строк), получивший новоземельские отметины – пожизненную мерцательную аритмию и язвы на желудке. Это результаты пребывания более четырех лет на Новой Земле и непосредственного участия в 56-ти испытаниях ядерного оружия, среди них более 10 сверхмощного калибра.

Мне трудно говорить о причине безвременной кончине восьми бывших начальников полигона Новая Земля за такое короткое время. Ясно одно, что основной причиной их смерти является служба на ядерном полигоне и сложные метеорологические условия в Заполярье. По причине продолжительной работы, связанной с испытаниями ядерного оружия, преждевременно ушли из жизни видные ученые и специалисты, среди них: В.А. Пучков, Ю.С. Яковлев, А.Н. Вощинин и П.Ф. Фомин. Последние двое руководили Управлением ВМФ, которому непосредственно подчинялся Новоземельский полигон. Они участвовали во всех учениях и испытаниях, которые проводились на ядерном полигоне. В Белушье одна из улиц названа именем Фомина.

Решающим звеном при обеспечении безопасности работ при ядерных испытаниях был высоко подготовленный и сплоченный коллектив специалистов полигона. Это были люди высокого долга. Их профессиональная подготовка, мужество и отвага, позволявшие командованию проводить ядерные испытания на самом высоком научно-техническом уровне. Этому способствовало наличие в руках командования своих средств обеспечения (корабельный состав, авиация, различные службы и строительные части), а также приданные на учение подразделения Северного Флота и различных институтов, ученых Академии Наук СССР.

Важнейшей особенностью всех ядерных испытаний на Новоземельском полигоне является обеспечение надежной безопасности самих испытателей и населения, проживающего на островах и северном побережье, примыкающих к архипелагу Новая Земля. Испытатели полигона исходили из того, что каждый ядерный взрыв, любая радиация, большая или маленькая, не являются благом для людей и экологии. Поэтому ученые-ядерщики, испытатели, Государственная комиссия, командование полигона делали все возможное, чтобы уменьшить радиационно-экологические последствия ядерных взрывов, как для территорий прилегающих к Северному Ледовитому океану, так и на самой Новой Земле.

Это достигалось применением ядерных зарядов соответствующих конструкций, выбором оптимальной высоты их взрыва в атмосфере, правильным учетом погодных условий и направления вера, а главное - значительной удаленностью населенных пунктов от места взрывов. Архипелаг островов Новая Земля является уникальным местом для ядерного полигона, где можно было проводить все виды ядерных взрывов, в том числе и подземных, согласно Московскому договору от 1963 года. Место полигона выбрано группой ведущих ученых и специалистов страны, с учетом безопасности и без особого риска для населения северного побережья и островов, прилегающих к Новой Земле, недопущения резкого нарушения экологии не только на материке, но и на самих островах архипелага. Для сравнения можно привести такие данные, например, ближайший населенный пункт Лас-Вегас от американского ядерного полигона Невада расположен в 100 км, Голфид – в 150 км и Бейерсфилд – в 250 км. Наш же ближайший населенный пункт Амдерма находится от Новой Земли в 250км, Нарьян-Мар – 450 км, Архангельск – 1000 км, Мурманск – 900 км. Разница большая. А от места проведения взрывов в Северной зоне и последнего взрыва 24 октября 1990 г. указанные пункты Архангельской области располагаются почти в два раза дальше, чем указано выше.

Меры, указанные выше, позволяли и сейчас позволяют жить и работать в населенных пунктах Новой Земли Рогачево и Белушье, хотя и они в двух трех случаях оказывались вне штатных ситуациях. Этим я не хочу сказать, что на Новой Земле нет радиации. Она есть, но в некоторых районах, где проходили непосредственно взрывы, жить не разрешается. Это так называемые санитарные зоны, в которые для работы и наблюдения допускаются только подготовленные специалисты. Хотелось бы подчеркнуть и такую деталь, что в местах, где 30 лет тому назад земля была обожжена воздушными взрывами, в том числе и 50-ти мегатонной бомбой, появился тундровый покров с растительностью, а на скалистом побережье как всегда гнездятся птицы, устраивают свои базары. Жизнь на Новой Земле продолжает идти своим чередом. Рядом с островами проплывают гренландские киты, моржи устраивают свои лёжки, а белые медведи - маточники, по тундре мигрируют стада новоземельских оленей. И все это в условиях проведения подземных испытаний в горном массиве Новой Земли.

Моя военная подготовка и опыт, в том числе и как одного из руководителей ядерных испытаний на архипелаге островов Новая Земля, заставляют меня откровенно высказать свои соображения по вопросам ядерного оружия, нашей безопасности и судьбе Новоземельского полигона.

1. Мне много раз доводилось высказываться в печати, на различных конференциях и совещаниях против ядерного оружия всех видов и его испытаний в глобальном масштабе, как об этом в свое время говорил А.Д. Сахаров.

Я призываю к социальной защите испытателей ядерного оружия, тех, кто его производит и обслуживает. Я призываю к социальной защите людей, на здоровье которых сказались последствия ядерных испытаний или нештатных ситуаций, будь они военные или гражданские, и где бы они ни находились - в России, Государствах содружества или других странах. Я за уважительное отношение к военным и гражданским испытателям ядерного оружия, верным своей присяге и долгу, мужественно выполнявшим и выполняющим свой долг перед Родиной с риском для здоровья. Кто занимался испытанием этого оружия и ликвидацией последствий различных аварий, тот хорошо знает, что это такое. Все Новоземельцы – участники ядерных испытаний относятся к подразделениям особого риска и на них должны распространяться льготы, установленные для чернобыльцев.

2. Ядерные испытания, продолжающиеся с 1945 года, не являются благом для людей и экологии в глобальном масштабе. Само ядерное оружие с момента его создания имело цель массового уничтожения людей и среды их обитания (тому примером являются Хиросима и Нагасаки). Других целей ядерное оружие не имеет и не может иметь, как и обычное оружие, которым сейчас уничтожаются люди и народы. А дело до ядерного оружия еще не дошло лишь только потому, что ответственные политические деятели, стоящие у власти, пока не потеряли свой человеческий разум. Как это произойдет, то оно будет применено в той или иной обстановке. Этим оружием могут воспользоваться националистические, диверсионные и мафиозные группировки, в руки которых это оружие может попасть (уже появляются в прессе сообщения о хищениях и продаже урана и других делящихся материалов, позволяющих изготовить грязные ядерные бомбы). Отсюда можно сделать вывод, что за ядерным оружием и ядерными материалами должен быть строгий контроль, в том числе и международный.

3. Мы никогда не избавимся от ядерного оружия, если будут продолжаться усиленные ядерные испытания. Ядерные испытания имеют главную цель – совершенствование имеющегося оружия, поддержание боеготовности ядерного арсенала и создание новых его образцов.

Прекращение ядерных испытаний – наиболее простой и эффективный способ прекращения гонки создания новейших образцов ядерного оружия, наиболее близкий путь к полному разоружению, ключ к миру. Отсюда вывод: борьба за прекращение ядерных испытаний в глобальном масштабе – одна из главнейших задач мирового сообщества. Испытание ядерного оружия даже одной страной порождает нестабильность в мире и недоверие между государствами.

Как специалист по ядерному оружию особо замечу, что я не исключаю выборочных подземных испытаний с целью проверки безопасности ядерных боеприпасов, хранящихся в арсеналах. Однако эти испытания должны проводиться лишь только на основе общей договоренности между ядерными государствами и обязательно под эгидой ООН. Ежегодное согласованное сокращение таких испытаний будет очередным шагом к запрещению всех испытаний.

4. Односторонний мораторий, как показал опыт, на ядерные испытания не может привести к ядерному разоружению или всеобщему прекращению испытаний, как, впрочем, и одностороннее разоружение. Это равносильно обману своего народа, капитуляции перед врагом. Монополизм на ядерное оружие, особенно на новые его образцы, никогда не приведет к миру.

Односторонние требования различных движений и отдельных лиц о прекращении наших испытаний и закрытии единственного в России Новоземельского ядерного полигона играют на руку только амбициозным политическим группам или отдельным политическим деятелям, а не на благо обороноспособности России.

Ядерный полигон на Новой Земле с его высоко квалифицированным коллективом испытателей должен сохраниться, пока действуют ядерные полигоны в США и в других странах.

5. Новоземельский полигон, как и сам архипелаг Новая Земля, не должен использоваться коммерческими структурами для уничтожения ядерного и химического оружия, создания на островах международного хранилища для ядерных отходов. Все это преподносится под благовидным предлогом - «Заработанные деньги направить для развития региона и решения социальных проблем военнослужащих».

Новоземельцы, думаю, что и все население, проживающее на территориях, примыкающих к Северному Ледовитому Океану, будет против подобной передачи. Если будет закрыт полигон, то Новую Землю, с ее уникальной природой и животным миром, целесообразно превратить в заповедную зону.

Особо выскажу и такое мнение. Хорошо зная архипелаг Новая Земля, учитывая развитие Северного военного флота и его стесненность базирования после распада СССР, считаю целесообразным рассмотреть вопрос о возможности создания на Новоземельских островах военно-морской базы, как это было в годы Великой Отечественной войны. В заливах и бухтах можно базировать корабли любых классов. При ликвидации полигона с его кораблями и авиацией оголяется прикрытие Северного побережья и Северного морского пути России.

6. Как начальник полигона заявляю, что все ядерные испытания в мире, начиная с 1945 года, не нанесли столько вреда для экологии Земли, сколько могут нанести его сейчас, или еще больше могут нанести в будущем. Это произойдет при небрежном и незаконном захоронении в морях (океанах) и на земле отходов от ядерного производства, ядерных реакторов кораблей и АЭС, разбираемых боеголовок и списанных атомных судов. Сейчас это проблема № 1 для защиты человечества.

Разборка ядерного оружия и захоронение различных ядерных отходов должны проводиться лишь только в отведенных и в специально оборудованных местах, подготовленными для этой работы специалистами, под руководством государственной службы и под международным контролем. Места захоронения должны надежно охраняться.

За последние годы организовано захоронение ядерных отходов и оборудования атомных кораблей вокруг Новой Земли, в Баренцевом и Карском морях. Я переживаю и протестую против этого. Ведь все это может повлиять на экологию и жизнь людей на Новой Земле и северных районах материкового побережья.

Начиная с середины 1963 г. Новоземельский полигон не имеет своих корабельных сил для охраны с моря не только архипелага Новая Земля, но и самого полигона, что просто не допустимо с военной точки зрения.

7. Я приветствую сближение точек зрения США и России в вопросах гласности, доверия в международных делах, особенно по совместному разоружению, главным образом по уменьшению ядерных арсеналов. Достаточно вспомнить договоренность об уничтожении ракет малой и средней дальности, о сокращении стратегических вооружений. Наконец, сенсационная и неожиданная даже для запада инициатива Президента США Буша относительно уничтожения некоторых видов ядерного оружия. Все это только можно приветствовать и целесообразно отвечать проверенными соизмеримыми встречными шагами. Только таким образом можно вести разоруженческий процесс, не допуская при этом поспешности в принятии решений, значительно опережающих противную сторону. Надо учитывать также свои технические и финансовые возможности, которые могут не выдержать эту «гонку» разоружения.

В том, что такая «гонка» разоружения началась, сомневаться не приходится. Стремление американской стороны навязать (а я так думаю) нам гонку разоружения ядерного оружия, подобно бывшей гонке ядерного вооружения, потребует от нас огромных бюджетных средств и физических усилий. При всем этом американцы отдают нам первенство в разоружении, чтобы снизить ядерный потенциал России. В этих условиях США даже согласны выделить некоторые средства для уничтожения этого оружия. В итоге мы лишаемся ядерного паритета с США, да еще надо посматривать на ближайших соседей, обладающих ядерным оружием. Из всех республик бывшего СССР ядерным оружием должна обладать лишь только Россия, как правопреемница СССР.

При всей позитивности разоруженческого процесса, предложенного США, нет решения о запрещении всех ядерных испытаний. Американцы решение этого вопроса всегда откладывали. Между тем запрещение ядерных испытаний и является ключевым.

Не так давно с подачи Конгресса США Президент Д. Буш объявил мораторий на ядерные испытания сроком на 9 месяцев. После этого Президент России Б.Н. Ельцин продлил наш мораторий на проведение ядерных испытаний на такой же срок.

Будем надеяться, что эти позитивные шаги президентов США и России в направлении всеобщего разоружения не будут последними.

Теперь ответное слово за остальными ядерными державами.

Генерал-лейтенант в отставке, бывший начальник ядерного полигона архипелага островов Новая Земля (Г.Г. Кудрявцев) 16 декабря 1992 года, г. Москва.

НОВОСТИ ФОРУМА Рыцари теории эфира

10.11.2021 - 12:37: ПЕРСОНАЛИИ - Personalias -> WHO IS WHO - КТО ЕСТЬ КТО - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 12:36: СОВЕСТЬ - Conscience -> РАСЧЕЛОВЕЧИВАНИЕ ЧЕЛОВЕКА. КОМУ ЭТО НАДО? - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 12:36: ВОСПИТАНИЕ, ПРОСВЕЩЕНИЕ, ОБРАЗОВАНИЕ - Upbringing, Inlightening, Education -> Просвещение от д.м.н. Александра Алексеевича Редько - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 12:35: ЭКОЛОГИЯ - Ecology -> Биологическая безопасность населения - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 12:34: ВОЙНА, ПОЛИТИКА И НАУКА - War, Politics and Science -> Проблема государственного терроризма - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 12:34: ВОЙНА, ПОЛИТИКА И НАУКА - War, Politics and Science -> ПРАВОСУДИЯ.НЕТ - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 12:34: ВОСПИТАНИЕ, ПРОСВЕЩЕНИЕ, ОБРАЗОВАНИЕ - Upbringing, Inlightening, Education -> Просвещение от Вадима Глогера, США - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 09:18: НОВЫЕ ТЕХНОЛОГИИ - New Technologies -> Волновая генетика Петра Гаряева, 5G-контроль и управление - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 09:18: ЭКОЛОГИЯ - Ecology -> ЭКОЛОГИЯ ДЛЯ ВСЕХ - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 09:16: ЭКОЛОГИЯ - Ecology -> ПРОБЛЕМЫ МЕДИЦИНЫ - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 09:15: ВОСПИТАНИЕ, ПРОСВЕЩЕНИЕ, ОБРАЗОВАНИЕ - Upbringing, Inlightening, Education -> Просвещение от Екатерины Коваленко - Карим_Хайдаров. 10.11.2021 - 09:13: ВОСПИТАНИЕ, ПРОСВЕЩЕНИЕ, ОБРАЗОВАНИЕ - Upbringing, Inlightening, Education -> Просвещение от Вильгельма Варкентина - Карим_Хайдаров.